Алекс Берн - База-500: Ягдкоманда

Научившись писать, маленький Вилли завел дневник. Отец, видя старательно пишущего в дневник сынулю, с умилением гладил его по аккуратно причесанной головке. Он не знал, что у Вилли, кроме подаренного ему на день рождения дневника, есть еще один точно такой же — купленный на самоотверженно сэкономленные карманные деньги. Вилли целый год откладывал пфенниги, выдававшиеся ему на сладости, чтобы приобрести точно такую же книжечку, которая и стала его тайным хранилищем дорогого его сердцу Знания о Других.

Свой «легальный» дневник он хранил на полочке, а «тайный» прятал в щель между нижним ящиком и стенкой письменного стола. Иногда ему удавалось похищать любовные записки девушек: это было несложно, потому что малыша наивные влюбленные часто использовали как связного. Тогда он тщательно подклеивал их в дневник, не забывая помечать: где, когда, от кого, кому.

Так еще в детстве Вильгельм Вахман нашел свое призвание: страсть к чужим тайнам. Страсть, ставшую смыслом жизни.

Таланты часто однобоки: неудивительно, что больше никакими другими способностями Вилли не отличался. Когда он пошел в школу, то это стало для него большой проблемой. Он не успевал ни по одному предмету. Все науки казались ему скучными и ничтожными по сравнению с волнующими тайнами реальных людей, живущих по соседству.

Когда Вилли исполнилось шесть лет, умерла его мать. У бабушки было крупное имение в Восточной Пруссии и она забрала детей своей дочери к себе, полагая, что старшему Вахману не хватит времени на отпрысков. Бабушка вознамерилась дать своим внукам истинно прусское воспитание, которое, совершенно очевидно, никак не мог дать им их отец, баварский правительственный чиновник Людвиг Вахман.

Сестра Вилли к этому времени уже была девушкой на выданье, и бабушка лелеяла надежду устроить ей более приличествующее прусской аристократке замужество, нежели досталось ее дочери. Не имеет смысла упоминать о том, что внукам было уготовано действительно достойное домашнее воспитание, — разумеется, в полном соответствии с мировосприятием прусской аристократки.

Однако дочь Людвига, фройляйн Амалия, была вполне современной девушкой и вскоре завела роман с бабушкиным конюшим. Ее можно понять: широкоплечий блондин почти двухметрового роста был бы более уместен в полку прусских гусар, нежели на конюшне поместья, и только проклятые времена ничтожной Веймарской республики закрыли перед ним столь блестящую перспективу. Впрочем, эти же времена, раскрепостив девушек из «приличных семей», открыли перед ним если не более привлекательные, то, несомненно, более приятные возможности.

Амалия Вахман по привычке использовала своего маленького братишку в качестве «посланца амура». А братишка по привычке тщательно заносил в дневник подробности жизни своей старшей сестры и пополнял коллекцию любовных записок. Привыкший к обществу взрослых людей, Вилли был замкнут, молчалив и знал о жизни гораздо больше своих сверстников.

Так безмятежно текла его беззаботная жизнь в атмосфере достатка крупного поместья, в котором отчаянный дефицит послевоенной Германии казался плодом домыслов досужих журналистов и демагогов-политиков.

И внезапно все рухнуло.

Невольным виновником крушения благополучия своей семьи стал именно Вилли. Однажды он подслушал беседу бабушки с нотариусом. Бабушка наконец решила переписать завещание, по которому все ее имущество должно было достаться ее дочери. Дочь, увы, скончалась и бабушке понадобилось несколько лет, чтобы осознать этот факт и смириться с ним. Она решила завещать имение своей внучке Амалии Вахман. «Девушке нужно хорошее приданое, чтобы найти себе мужа из семьи настоящих прусских аристократов», — объяснила она свое решение нотариусу.

Вилли было только двенадцать лет, но проведенные среди взрослых годы помогли ему осознать: его решили ограбить! И он впервые в жизни решил воспользоваться своей коллекцией. Вилли ознакомил бабушку с собранием любовных записок сестры.

Однако все пошло вовсе не так, как он рассчитывал. Потрясенная бабушка несколько раз перечитала свидетельства любви ее конюха и ее внучки, а затем внезапно обрушила весь свой гнев на незадачливого внука:

— Ах, вот как, господин Вильгельм Вахман! Вы, оказывается, принимали активное участие в этом грязном заговоре против меня?! И вы полагаете, что ваше запоздалое раскаяние сойдет вам с рук?!

Бабушкин вердикт потряс Вилли до глубины души: оказывается, он стал соучастником гнусного заговора против баронской чести. Презренные отпрыски баварского провинциала, потомка торгашей, втоптали в грязь честное имя прусских баронов, сподвижников Фридриха Великого и потомков Фридриха Барбароссы! Захлебываясь рыданиями, он пытался что-то объяснить, но бабушка была непреклонна. Если бы Вилли обладал более обширными знаниями и красноречием, он бы напомнил судьбу курляндской герцогини, успешно крутившей роман со своим конюхом. Став императрицей России под именем Анны Иоанновны, она сделала конюха герцогом. Чем не выход из положения?

Однако у бабушки были свои понятия — тем более что императрица была русской, а как гласит русская народная поговорка: «Что русскому хорошо, то немцу смертельно». Короче, через три дня Амалия и Вилли покинули поместье. По дороге им повстречался нотариус, направлявшийся в противоположную сторону.

Бабушка переписала завещание в пользу своего племянника, которого видела последний раз ровно пятьдесят пять лет назад на крестинах. Через месяц после этого она скончалась, и ее племянник, отставной пехотный майор, — который не спился до этого времени только потому, что ничтожной пенсии майора рейхсвера не хватало в достатке на его любимый «Пауланер», — внезапно оказался владельцем крупного поместья. А незадачливые дети баварского чиновника как снег на голову свалились своему отцу.

Людвиг Вахман не стал вдаваться в детали и выяснять подробности. Он понял только то, что наследство его покойной жены безвозвратно утрачено и теперь непосредственно ему предстоит заниматься судьбой своих детей. Амалию он устроил в католический пансион для девушек, а Вилли отправился в самую обычную школу.

В двенадцать лет прийти в новый класс — испытание для любого. Могучий инстинкт «свой-чужой» начинает брать свое, превращая вчерашних милых детишек в стаю безжалостных хищников. Они при каждом удобном случае задирают чужака, пробуя его на прочность и определяя для него место в стае. Как и в любой сложившейся иерархической структуре, новичку начинать приходится с самого низа. Это нелегкое испытание для любого, а уж для домашнего тихони — так просто все круги Ада, замкнутые в одну непрерывную цепь страданий!