Алекс Берн - База-500: Ягдкоманда

— Ты не понимаешь… — тихо ответил Август. — Есть нечто, что страшит Сталина больше, чем победа Франко. Он больше опасается мирного договора между испанским республиканским правительством и Франко. Уж лучше пусть победит Франко, чем будет достигнут компромисс. Мысль ясна?

— Мысль вполне ясна. Только не понятно, какие факты лежат в ее основе, — медленно проговорил Коровин, цепенея от ощущения смертельности того, что он говорит.

— А факты тоже простые и вытекают из анализа информации. Летом прошлого года в моей 11-й немецкой Интербригаде собственно немецких и австрийских добровольцев насчитывалось не более двух сотен, то есть примерно десять процентов от общей численности бригады. Все остальные бойцы были призванными на службу правительством местными жителями вследствие чего боеспособность бригады очень сильно упала. А почему? Добровольцам обещали быструю победу над фашизмом, буквально за два-три месяца. А что в реальности? Войне не видно ни конца ни края. Прошлым летом командир 2-й итальянской Интербригады Паччиарди откровенно поднял перед командованием вопрос о роспуске итальянской бригады. Он сказал, что потери с каждым днем все больше, приток итальянских добровольцев все меньше, а испанское пополнение никуда не годится. И он был прав, черт возьми! Я читал доклад о состоянии Интербригад — так одних дезертиров на март 1938 года было около пяти тысяч! И это при том, что реально на фронте в это время сражалось около семи тысяч добровольцев из почти тринадцати тысяч числившихся по спискам. После прошлогодних июльских боев в Брунете базу Альбасеты буквально наводнили деморализованные дезертиры, и только жесткие меры командира базы полковника Белова предотвратили хаос. Но в испанском правительстве и руководстве компартии укрепляется мнение о необходимости убрать из Испании интербригады. Зачем — это понятно: подготовить почву для переговоров с Франко. Вот почему я с полной ответственностью заявляю: мы проиграли войну в Испании. И за это кто-то должен ответить! И я готов к этому. Меня отозвали из Испании месяц назад. Два дня назад я приехал пароходом в Ленинград. Едва сойдя с парохода, я почувствовал слежку. Я оторвался от преследователей и встретился с Ваней Белым. Ты помнишь его?

— Да, он сейчас работает в управлении НКВД по Ленинграду, — ответил Коровин.

— Так вот… Он сказал, что есть указание: сопровождать меня до самой Москвы. Я выехал в Москву еще вчера, вышел из поезда в Бологом купить сигарет… Короче, никто не знает, что я еду в Москву именно в этом поезде. Я специально сел в этот поезд, поскольку Ваня сказал мне, что этим поездом в Москву поедешь ты. Мне больше не к кому обратиться, понимаешь? Для себя я все решил: что бы со мной ни случилось, я не потяну за собой никого! Но у меня есть одна просьба, с которой я могу обратиться только к тебе. Пообещай, что ты ее выполнишь! Это просто личная просьба, не более того.

Август с надеждой смотрел на Коровина. И он не мог отказать.

— Я непременно выполню твою просьбу, — твердо заявил Коровин.

Август закурил новую папиросу.

— Ты, наверное, не знаешь… короче, у нас Магдой есть дочь. Она живет у сестры Магды, под Острудой… когда эта местность была частью Германии, то городок назывался Остероде. Там у отца Магды было поместье. Сейчас оно принадлежит ее брату и вместе с его семьей там живет незамужняя сестра Магды. Когда Магда уезжала в Испанию, то оставила нашу дочь на попечение сестры. Сейчас моей Марте пятнадцать лет, а я ее не видел уже лет десять…

Август на мгновение замолчал, дернув кадыком. И продолжил:

— Магда погибла, а я не могу сделать ничего хорошего ни для нее, ни для своих друзей… кроме как пустить себе пулю в лоб, чтобы не подставить под удар никого из тех, кто мне дороги!

Коровин хотел возразить, но Август вдруг порывисто ухватил его за плечи и требовательно воскликнул:

— Спаси мою дочь, Володя! Если польские власти узнают, что она дочь сражавшихся в Испании интербригадовцев, то ее ждет печальная судьба. Тем более, родители немцы… Переправь ее по каналам Иностранного отдела в СССР, устрой в интернат для детей революционеров, там у нее будет шанс начать светлую жизнь. Спаси мою Марту, я прошу тебя!

Коровин озадаченно молчал. Что ему оставалось делать? Он не знал, как вытащить из Польши абсолютно неизвестную ему девочку, но отказать Августу он не мог: скорее всего, в Москве Дорнера действительно ждал арест и больше ничем Коровин не мог ему помочь.

— Я обещаю, Август, — твердо ответил Коровин.

— Спасибо, — прошептал Август. — Запомни: поместье Редлихов под Острудой, дочку зовут Марта Редлих, родилась 2 марта 1923 года в Берлине.

Он налил в стакан коньяку, залпом выпил и поднялся, застегивая пальто.

— Прощай, Володя.

Еле слышно стукнула дверь купе. Мягкий свет настольной лампы освещал пустой стакан и початую бутылку коньяка. Будто и не было полуночного гостя в несущемся ночном экспрессе.

Август благополучно добрался до Москвы. Он прибыл в Москву, обманув сыщиков из Оперативного отдела, и пришел на свою квартиру, в которой жил до командировки в Испанию. Наружка из Оперативного отдела явно не ожидала, что он придет на свою квартиру, и возле дома Августа никто не дежурил.

Август принял ванну, пообедал в ресторане, затем позвонил из квартиры Шпигельглассу и доложил о своем прибытии. Он знал, что вместо Шпигельгласса на встречу с ним явятся оперативники с ордером на арест, поэтому сразу после телефонного звонка Шпигельглассу пустил себе пулю в лоб из наградного «браунинга», врученного ему еще в 1926 году «за успешную борьбу с контрреволюцией» лично Председателем ОГПУ товарищем Менжинским.

С той самой июньской ночи Коровин утратил покой и стал ожидать ареста. Это вполне согласовывалось с атмосферой ежовских «чисток». Жизнерадостный и доброжелательный Шпигельгласс ходил мрачнее тучи и прекратил веселые воскресные вечеринки с сотрудниками. Когда в сентябре 1938 года секретарь главы НКВД Ежова застрелился во время прогулки на лодке по Москве-реке, то стало ясно: чистка добралась до самых верхов, разрушая все представления о партийной иерархии, партийных авторитетах и партийной дисциплине. Под ударом мог оказаться каждый, вне зависимости от званий и заслуг.

Звонок Шпигельгласса в начале ноября подвел черту под ужасом ожидания и отправил Коровина в ужас осязаемый. В эту ночь были арестованы Шпигельгласс и Пассов. Оперативники, производившие аресты, опасались, что Коровин скроется, и заставили уже арестованного Шпигельгласса вызвать Коровина в свой кабинет.

Дело в отношении «преступной деятельности» лейтенанта госбезопасности Коровина вел следователь Следственной части НКВД старший лейтенант госбезопасности Херувимов. Поначалу он держал себя довольно корректно, зондируя линию поведения подследственного.