Наталья Троицкая - Сиверсия

– Отвянь! Обрыдла!

Это любящие и нежно любимые супруги провожали свою «вторую половину» на работу.

– Берегись! Я к одиннадцати-то подойду. Попробуй только у конторы валяться! Я те вожжами-то по хребту вытяну!

У местных баб, которые по сути и волокли все хозяйство на своих плечах, существовала негласная договоренность с кассиршей рыбхоза, сероглазой пышечкой Клавдией, что выдает она работягам-кормильцам денег только на две, ну, от силы, на три бутылки водки, остальное им, женам, прямо в руки. Это был единственный способ пополнить семейный бюджет стараниями «кормильца». Мужиков такое положение дел вполне устраивало, не унижало, они были даже довольны, так как в ударе – а в этом благостном состоянии они пребывали довольно часто – мужики могли за день умудриться не только пропить зарплату, но и влезть в долги.

Впрочем, пили здесь охотно и регулярно и в таком состоянии не только работали, но и любили, а потому появление в поселке трезвого мужика произвело неизгладимое впечатление.

Сначала Хабарова стали жалеть. Мол, раз не пьет, значит, врачи не велят. Значит, шажок до могилы остался. Здоровье-то, оно того, с ним шутки плохи.

«Отпил милок свое, – вздыхали сердобольные старухи. – Молодой-то какой, жить бы да жить…»

Мужики предлагали ему стопку и в ответ на отказ с пониманием хлопали по спине: ничего, мол, держись, мол, большей беды не бывает.

Поселковые бабы глядели ему вслед, вздыхали: «Вот ведь, не везет хорошим мужикам. Если и не пьет, то старый или больной, никуда не годный, значит».

Хабаров добрался до Отразова спустя полгода после освобождения с волосами до плеч и густой, начинающей седеть бородой. В необъятной рыбацкой робе он напоминал обычного отразовского мужика, разве что трезвого, которому на вид можно было дать и сорок, и пятьдесят, и больше. Ему даже прозвище придумали – «Старик», за уединенный образ жизни, хмурый вид, апатию ко всему, бороду и суровые глаза мудреца.

Так что женский пол спал спокойно до тех пор, пока кассирша Клавдия не посеяла смуту.

– Ой, бабы, ей-богу не лгу. Что б мне провалиться на этом месте! – крестилась она, сидя в парной поселковой бани. – Мне Лида Денисова говорила. Старик-то с ними рядом живет. Ну, вот, значитца. Пошла она, Лида-то, в баню. Квасу кринку понесла. А ейный мужик, Володя, значитца, и Старик там, в предбаннике, сидят, воздухом дышат, после пару отходят. Она, как водится, постучала. Они отвечают: входи, мол, – Клавдия снова перекрестилась. – Ей-богу, не лгу, бабы. У Лидки спросите. Вошла она, а там спиной к ней Старик, значитца, стоит и что-то Лидкиному мужу рассказывает. Она на него как глянет, и кринка об пол!

– Да что? Что такое? – забеспокоились разомлевшие бабы.

– Ей-богу, не лгу! У Лидки спросите. У Старика-то нашего, больного, доходяги, что даже ради приличия и рюмочку не примет, такое тело, ну, бабы, такое тело, куда там твоему Рембо! Я у Васьки Рябова по «видаку» видела. Налитое, ядреное, мускул к мускулу! Да никакой он, бабы, не старик! Бородищу-то побрить, волосья постричь – и пользуйся! И до того Лидка растерялася, бабы, стоит, кринка у ног… Володя ей говорит что-то, а она как уставилась на Старика, так глазами его и ест. Только от Володькиного мата и очнулася. Володька-то у ней… – она вздохнула. – Ох, не от хорошей жизни Лидка в школьную кочегарку к Низами Рагимовичу бегает. И с этих пор стала она Старика привечать. Как Володьки-то нет или он пьяный спит, она к Старику. Может, говорит, постирать чего, приготовить… Или чай его пить зовет с пирогами. Да только все это пустые хлопоты!

И стали женщины к нему приглядываться и даже дали «зеленый свет». Ну и что, что волосья, как у дьякона. Ну и что, что за бородищей лица не видать. Остальное-то все при нем. А уж как такой-то мужик прижмет, как приласкает!

Но Хабарова их уступчивость интересовала мало. Совсем, если честно, он ее не замечал.

– Нет, ну надо же! – обсуждали местные молодки – «кровь с молоком» – общую беду. – Мужик, который хочет, но не может, понятно – импотент. Как у наших, все пропито. А тот, который может, но не хочет, он кто?

– Сволочь он, бабы! Сволочь!

Мнение было единодушным.

Мужики, и те насторожились: «Не пьет, значит, не уважает!»

У всех свои критерии.

Так что жил Хабаров обособленно, жизнью непонятною и странною, даже себе самому.

По извилистым грязным улочкам он шел в отделение милиции. Нужно было сделать отметку о продлении регистрации по месту пребывания.

– Хабаров! – напутствовал его по приезде в Отразово участковый Петров Глеб. – Если возникнут какие-то проблемы, сразу ко мне! Я во всем помогу. Все улажу. Потому как народ у нас в поселке своеобразный. Пришлых старообрядцев много. Местные с ними постоянный конфликт держат. А это, так сказать, сам понимаешь…

У райотдела милиции толпилось несколько плюгавеньких обтерханных мужиков, с землистого цвета лицами и замшелой душой. Мужики работали вместе с Хабаровым в рыбхозе.

– О, Александр Иванович! – приветствовали они его, и каждый поочередно с уважением пожал протянутую хабаровскую руку.

– Вы по административному надзору? – спросил он мужиков. – Не отмечают еще?

– Не-е… У них какое-то задержание. Угонщиков ловят. С ночи в засаде. Один дежурный сидит. Нас «послал». Стоим вот, ждем участкового. А ты, Иваныч, к кому?

– В паспортный стол я.

В здании районного отдела внутренних дел, больше похожем на длинный полутемный деревянный барак времен прокладки КВЖД [1], пахло так же, как на зоне.

– Простите, – обратился он к дежурному, сонно подпиравшему щеку и ковырявшему кончиком авторучки в ухе, – а почему у вас паспортный стол закрыт? Мне временную регистрацию продлить нужно.

– Все на задержании. Ждите, – безразлично отмахнулся тот.

– Начальник паспортного стола не может входить в состав опергруппы.

– Слушай, умник, – страж порядка побагровел и через стол наклонился к Хабарову, – вали отсюда! Не обостряй!

Пришлось ждать. Хабаров сел к мужикам на грязный выступ фундамента у входа. Закурили.

Минут через пятнадцать пустынные улицы поселка Отразово огласил вой милицейской сирены, без которой здесь никак нельзя было обойтись. Затем донесся звук мотора милицейского «уазика» и, наконец, сам он подлетел к отделу.

– Когой-то поймали. Двоих вроде бы… – прокомментировали происходящее сидевшие рядом с Хабаровым мужики.

Двое хлипких парней вылезли из машины и следом выволокли абсолютно пьяный наряд. Парни взвалили стражей порядка на плечи и понесли в отдел. Впрочем, задержанные запросто сбежали бы, если бы не были предусмотрительно прикованы наручниками к мертвецки пьяным милиционерам. Третьему члену опергруппы участковому Глебу Петрову повезло меньше. Нести его было некому. Но, поскольку чувство долга родилось раньше него, участковый мужественно проделал трудный путь от машины к отделу самостоятельно. Водитель, вероятно, успел уснуть за рулем еще дорогой.