Владимир Михановский - По острию ножа

С собой берут доски от баррикады, чтобы как можно быстрее, без помех перебраться через ров.

— Боевики были ошеломлены, — рассказывал Овсиенко генералу, дожевывая очередной бутерброд. — Они, видимо, сами готовились к очередному и последнему штурму здания и собирались с силами. Огонь немного затих, бандиты перестраивали боевые порядки… А тут мы мигом разобрали баррикаду и ринулись на них, как скаженные…

— Все вместе?

— Нет, товарищ генерал. Нам майор заранее растолковал, где чье место, кто какую боевую задачу выполняет. И направление общее определил, чтобы не разбежались, как овцы по загону.

— Ты на каком месте был?

— В первой пятерке.

— Почему? Ты ведь в группе прикрытия?

— Все верно. Но мы тащили доски от баррикады, чтобы сразу положить их через канаву.

— Бежали кучно?

— Упаси бог. Рассеялись, чтобы нас одной пулеметной очередью не покосили. И потом, снайперы у чеченцев больно зловредные. Метко стреляют, паразиты.

— Знаю, — кивнул генерал.

— Моего лучшего друга убило, когда рядом бежал со мной… Он тоже входил в группу прикрытия… Пуля снесла ему полчерепа — разрывная, что ли… Я прихватил и его доски.

— Не перехватили вас по пути?

— Несколько рукопашных схваток было. Но задержать нас не смогли. Пробились мы ко рву, навели на живую нитку переправу. Основной отряд перебрался на ту сторону…

— А вы где организовали рубеж?

— Да здесь же, во рву. Как только ребята перешли, сбросили доски на дно — там уже лежали старые мостки — и приладили автоматы к краю…

— Готовый окоп.

— Точно! Тут чеченцы пришли в себя и сгоряча ринулись вдогонку за нами. Темнотища — хоть глаз выколи, луна спряталась. Я различал бандитов только по вспышкам выстрелов. Как увижу вспышку перед собой — туда и палю. А нас, извиняюсь, хрен достанешь — мы же в окопе сидим! Пока то да се — отряд наш успел скрыться из виду, растворился в ночи.

— Но ты, стреляя, ведь тоже обнаруживал себя вспышкой? — произнес Матейченков.

— Я делал выстрел и тут же перебегал на другое место. Как и остальные ребята из прикрытия. Не могли бандиты никак к нам приноровиться, нескольких мы подшибли… И тут нам начали стрелять в спины. Как говорится, редко, да метко. Наверно, это были снайперы боевиков. Они засекали вспышки выстрелов и тут же били наверняка. Вроде место было ими заранее пристреляно… Уж не знаю, как это получилось. Наших становилось все меньше. Я-то быстро перебегать с места на место не мог из-за контузии, которую перед этим получил. Но пули меня миловали — и с той, и с другой стороны. Хотя к святым не отношусь, — слабая улыбка впервые тронула губы Овсиенко.

— Сколько атак отбили?

— Не считал, товарищ генерал. Бандиты накатывались волнами, на потери внимания не обращали.

— Они же обойти вас могли.

— Могли, вне зоны действия наших автоматов, — согласился Овсиенко.

— В чем же дело?

— Вот тут у них хваленой смекалки не хватило. Думаю озверели они, что наши сумели пробиться, вот и рвались за ними.

— Дальше рассказывай.

— Ну, отбиваемся мы изо всех сил. А уже развиднелось, солнышко из-за горы вылезает. Мы продолжаем держать оборону. Когда короткая передышка — обсуждаем, как догонять своих: майор перед началом прорыва объяснил всем, каков будет примерный маршрут движения, — сказал Овсиенко.

— Ешь еще.

— Спасибо, товарищ генерал.

— Спасибо — да?

— Спасибо — нет, — снова улыбнулся Иван. Похоже, он начал понемногу оттаивать, зажатость исчезла.

— Ну а когда рассвело?

— Когда рассвело, стало совсем худо, — понурил голову Овсиенко. — И даже не из-за боевиков. Они, похоже, все-таки догадались обойти группу прикрытия, а нас просто держали в засаде, которая превратились в ловушку.

— Дожать и уничтожить?

— Ну да. Больше всего нам досаждали редкие выстрелы со стороны невидимых снайперов. Когда вышло солнце, мы стали для них хорошей мишенью. Сверху, с горы все хорошо видно, и они начали нас отстреливать за милую душу. Мы же им ответить ничем не могли.

— Могу тебе сказать, Овсиенко, что мы всерьез возьмемся за чеченских снайперов, — сказал полпред президента. — Создана уже особая группа, которая прижмет их к ногтю.

— Вот это было бы славно, товарищ генерал. Один такой гад может нанести урона больше, чем целая рота боевиков. Мы чувствовали себя перед ними совершенно беззащитными: ни спрятаться, ни скрыться, ни убежать. Ни сдачи дать, как следует. Солнце толком еще не взошло, а из всего прикрытия я остался в единственном числе. То слева, то справа пали наземь мои товарищи, сраженные меткой пулей.

— Вот и расскажи, как ты вырвался из этого ада.

— Какое-то время еще продолжал отстреливаться. Поскольку после каждого выстрела я, превозмогая боль, переходил с места на место, чеченцы, по всей видимости, полагали, что нас в канаве по-прежнему несколько человек.

Однако они короткими перебежками все ближе приближались к нашей позиции. Сначала я решил было вылезти из канавы и двинуться вслед за нашими, но потом понял, что погибну, не сделав и нескольких шагов. Тогда я свалился прямо в дождевую жижу, которая хлюпала под ногами, закрыл глаза и постарался лежать неподвижно.

— Имитировал смерть?

— Да. И по иронии судьбы — почти на том же месте, где валялся несколько часов назад. И тут же выяснилось, что сделал это вовремя: через минуту-другую я услышал у самой головы шаги боевиков. Они ходили по дну канавы, добивая раненых. Близ меня шаги остановились.

«Этого оставь», — услышал я.

«Почему?»

«Он мертв».

«С чего ты взял?»

«Я запомнил: он еще вчера здесь валялся, когда мы прорвались к зданию школы».

— И что дальше? — спросил Матейченков.

— Шаги удалились.

— Долго пролежал?

— До вечера. Вода на дне канавы была холодной, я весь закоченел. Но боль во всем теле, которая мучила меня после контузии, немного утихла.

— Чеченцы покинули лагерь?

— Основная часть. Видимо, они бросились догонять отряд. Остальные остались на территории лагеря. Они собирали, как я понял из обрывков разговоров, которые доносились до меня, трофейное оружие, искали какие-то документы. Здесь же, в лагере, остался и командир боевиков.

— Как ты узнал?

— К нему бандюки обращались с особым почтением и называли его старшим и начальником. Он почему-то решил, что русские пришлют попавшим в осаду милиционерам подкрепление, и устроил для него засаду.

— Ты же говоришь, рация была разбита?

— Он понял так, что наш командир самолично испортил ее перед тем, как пойти на прорыв.

— Дальше.

— Едва стемнело, я решил: будь что будет. Нужно вылезать из рва и догонять своих. Общее направление я примерно представлял, в долине, как и близлежащих горах, у нас проходили учебные тренировки. Приоткрыв глаза, я увидел, что с наружной стороны канавы стоит рослый пожилой чеченец и рассматривает в бинокль дорогу, которая вела в долину. Между прочим, когда мы прибыли в лагерь, этой дороги не было: ее протоптали наши солдаты, когда ходили на занятия и с занятий.