Владимир Михановский - По острию ножа

— Да.

— Что же именно?

— Еще большие деньги.

После этого короткого разговора приглашать Роксолану к себе ему расхотелось.

Дело в том, что незадолго перед этим у начальника с Роксоланой состоялся примечательный разговор, после которого он смотрел на нее как на чужого поля ягоду. Она превратилась для него в возможную постельную принадлежность — и только.

Несмотря на европейское образование и долгие годы, проведенные на западе, начальник в душе всегда оставался истинным мусульманином. Ни одна из других религий его не прельстила.

Таким он вернулся и в Чечню.

В его отряде украинка была единственным человеком чужой веры.

— Роксолана, — спросил он однажды. — Какому богу ты поклоняешься?

— Меня в церкви крестили.

— Значит, ты христианка?

— Выходит, так.

— И что дает тебе твоя вера?

— А что она должна давать?

— Бог должен помогать, когда он могущественен.

— Я у него ничего не прошу.

— Зря.

— Мне ничего не надо.

— Это неправильная постановка вопроса. Человек всегда нуждается в покровительстве бога.

— А если человек не получает его?

— Значит, его бог ничтожен.

— Извини, я не расположена к богословским спорам. Целый день сегодня торчала в снайперском гнезде, замерзла как собака. И ни одного оккупанта не подстрелила.

— Значит, слабый у тебя бог.

— Хорошо, пусть будет слабый.

— А нужен тебе слабый бог?

— Ах, так вот ты куда клонишь? — догадалась наконец Роксолана. — Хочешь склонить меня в свою веру?

— Никого я никуда не склоняю, — ответил чеченец. — Но мне бы хотелось, чтобы ты перешла в мусульманство.

— Мне это ни к чему.

— Посмотри, сколько твоих единоверцев переходит в мусульманство, — сказал начальник. — Причем они делают это добровольно.

— Сомневаюсь. Мне подруги говорили, что вы заставляете переходить в мусульманство русских солдат, попавших в плен, под страхом смерти…

— Тоже мне авторитет — подружки! Они приехали в Чечню только, чтобы заработать денег, и ничего о нашей жизни не знают.

— Нет, я в такие игры не играю, — решительно произнесла Роксолана.

— Тогда у нас ты не выдвинешься.

— А я и не собираюсь делать в Чечне карьеру. Заработаю немножко и домой вернусь.

— Хорошо. Вернешься на Украину и будешь там проповедовать учение Аллаха.

— Боюсь, получится иначе: вернусь домой и стану там всем чужой, — ответила Роксолана.

Так ни до чего и не договорились.

Украинка надолго запомнила этот разговор, запомнил его и начальник отряда. После чего последний заметно охладел к волоокой красавице, бывшей биатлонистке, однако продолжал ее высоко ценить за мастерство и выдержку в работе.

Этого сражения начальник отряда ожидал давно. Был у него человечек в русском штабе, который приторговывал, и не так, чтобы очень дорого, военными секретами.

Он выяснил, какая именно группировка пущена за ним по пятам, и решил имитировать поначалу полную растерянность, а затем повернуться к русским лицом и дать решающее сражение. Рассчитал он заранее и место, где, с учетом скорости передвижения своего и чужого отрядов, это столкновение должно было произойти.

В заранее разучиваемой пьесе важная роль отводилась и строптивой Роксолане.

Начальник на джипе-вездеходе приезжал в еще пустынную лощину, прикидывал, где и как будет разворачиваться театр военных действий. Что же касается снайпера — его особого оружия — то он присмотрел для Роксоланы гору, которая нависала над лощиной и была не очень удалена от главной сцены.

Не поленился начальник, слазал туда с ребятами. Хотя подъем оказался сложным, но место показалось идеальным для снайпера: и обзор великолепный, и защищенность от обстрела полная, даже нашлась небольшая естественная пещера в качестве укрытия. Обнаружить здесь снайпера сложно, а если случайно и обнаружат, пулей снизу его не достанешь, а забраться сюда не так-то просто, тем более — русскому, непривычному к горам.

Привезли сюда Роксолану, но она категорически отказалась лезть на гору.

— Я подписывала контракт на работу снайпера, а не альпиниста, — заявила снайперша, после того как, задрав голову, обозрела высоту и крутизну, которые предстояло преодолеть.

— Тогда будешь стрелять прямо отсюда, строптивая женщина! — повысил голос начальник. — Вот ляжешь за этим бугром и будешь палить.

— Буду, если прикажешь, почему бы и нет? — спокойно парировала она. — Тем более, это отвечает моему контракту: в боевых условиях исполнять все приказы начальника.

— Так и будет!

— Но смотри, чтобы не пожалеть. Меня обнаружат после первого же выстрела и тут же пришлепнут. В результате ты будешь в убытке, — заключила Роксолана.

— А ты?

— Я тоже, но это не меняет сути дела.

— Роксолана, не упрямься.

— Не полезу, и точка.

— Я доплачу тебе.

— Здоровье дороже баксов.

— Я приказываю!

— А ты знаешь, сколько весит моя чудо-винтовка, да еще со всеми оптическими прибамбасами?

— Винтовку тебе поднесут ребята.

Роксолана сощурилась:

— Может, они и меня поднесут?

— Не бывать такому.

— Ну, значит я остаюсь внизу. Ну что сверкаешь своими глазищами? Можешь меня расстрелять, пожалуйста, если твой Аллах разрешает.

— И расстреляю!

— Давай, — выпятила она грудь, и без того достаточно внушительную. — Но только такого классного снайпера тебе не найти.

— Дьявол, а не баба…

— Спасибо за комплимент.

Помощник начальника, наблюдавший за ходом дискуссии в почтительном отдалении, счел возможным вмешаться:

— А что, если вызвать вертолет?

— Вертолет?

— Ну да. Тогда мы сможем высадить снайпера прямо на вершину.

Действительно, такая простая мысль до сих пор никому не приходила в голову.

Это был выход, и начальник не преминул им воспользоваться.

Вызвали по мобильнику вертолет. Минут через пятнадцать он опустился на лощину, туда погрузили драгоценный груз в виде Роксоланы со всеми ее причиндалами, затем вертолет поднялся, завис над вершиной, и вот уже снайпер, напоследок проинструктированный начальником, на месте и надолго обустраивается в своем новом гнездышке.

Боевики снабдили девушку запасом продуктов, несколькими термосами с горячим кофе, боеприпасами и всем необходимым для долгого сидения на вершине.

Радости, конечно, в одиночном торчании на горе было мало, да и холодина собачья, несмотря на новомодную разрекламированную одежду из-за бугра, выполненную из термоткани. Но что делать? Такая работа. Роксолана это понимала и не сетовала на судьбу.

Таких денег, которые она здесь получает за месяц, на родной Киевщине ей за всю жизнь не заработать.

Руки лейтенанта, несмотря на надетые на них перчатки, давно потеряли чувствительность, и он опасался, как бы их не отморозить.