Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

Он махнул рукой.

Он рассеянно смотрел на город, сливающийся в мерцающую черную картину.

«Боже… Это был такой приятный день. Все утро лил дождь, и потом выглянуло солнце. Но воздух оставался свежим и прохладным. Первый выстрел… Я думал, что взорвалась хлопушка».

Воспоминания об этом все еще терзали его.

Запинаясь, он рассказывал ей:

— Я повернулся и увидел его… увидел, что он ранен. Не знаю, почему я не отреагировал быстрее, а был должен. Я обязан был побежать, побежать к нему, но… Я просто не поверил…

Он тяжело сглотнул и посмотрел на нее, ее лицо было прекрасным, взгляд нежным.

— Лилли, если бы я среагировал быстрее, я бы успел закрыть его.

Она мягко возразила:

— Тогда тебя не было бы сегодня.

— Это было бы прекрасно для меня. Возможно, тогда бы был Джек, — он покачал головой., — И Эл тоже.

Она взяла его под руку и прижалась к нему.

— Лил, это просто ад жить со всем этим.

— Я понимаю. Я понимаю.

— Ты не могла бы… — он опять сглотнул. — Я не уверен, что смогу остаться один сегодня.

Она кивнула.

Они вернулись в ее комнату. Разулись, разложили свои пистолеты и остальную амуницию на разных столах, легли в постель и уснули в объятиях друг друга.

Ему опять приснился далласский сон, но, должно быть, он говорил во сне, потому что слышал ее слова: «Нет! Нет! Ты здесь, ты со мной, все чудесно, Лил рядом» — и ее рука ерошила ему волосы, гладила его лицо, и во сне он любил ее сладко и нежно, и страстно.

И это не было сном.

Назавтра поздним утром на стоянке напротив внутреннего терминала лос-анджелесского международного аэропорта Хорриган доставал свою матерчатую дорожную сумку с заднего сиденья ничем не выделяющегося зеленого плимута, принадлежащего Секретной службе. Взглянув на часы, он наклонился к окошку автомобиля и спросил: «У тебя есть номер полевого офиса в Сан-Диего?»

Агент Чавес, вызвавшийся подвезти Хорригана, сердечно улыбнулся и сказал: «Конечно, ЮКЕЛЕЛЕ».

Ответ немножко ошеломил Хорригана: «ЮКЕЛЕЛЕ? О чем ты говоришь? Ты еще слишком молод, чтобы помнить Артура Годфри».

Чавес, почти сияя, объяснил с некоторой долей гордости и смущения:

— Это такой прием, которому я научился в армии, чтобы легче запомнить. Так я запоминаю номера. Ну, слово из семи букв на семь номеров. Просто нажимаешь Ю-К-Е-Л-Е-Л-Е.

— Ты не так произносишь, — сказал Хорриган, — надо Ю-К-И…

— Может быть, — согласился Чавес, — но в номере Ю-К-Е, легче запомнить.

Хорриган устало улыбнулся и пожал плечами:

— Если ты так говоришь. Спасибо, что подвез.

Уже войдя в здание аэропорта, волоча свой тяжеленный багаж, он мурлыкал «Юкелеле» по дороге к своему выходу. На пол пути он задержался у телефона-автомата, чтобы связаться с офисом в Сан-Диего. Вставив в аппарат кредитную карточку, он набрал код места и уже начал набирать Ю, потом К, но остановился, подумав о произношении.

Он повесил трубку на место, достал свою записную книжку и вписал туда Юкелеле. Страница, открытая им наугад, была вся исписана анаграммами и палиндромами из «ЮЗ СКЕЛЛУМ ЛА». Сама фраза крупными буквами была выписана прямо посредине листа.

— Эй, — сказал он сам себе.

Семь букв в «СКЕЛЛУМ». Если ЛА означает Лос-Анджелес…

Он набрал буквы С-К-Е-Л-Л-У-М на наборном плато. И лихорадочно схватил книжку и ручку, как только в трубке зазвучали звонки.

Наконец, любезный женский голос произнес: «Юго-Западный банк».

Он обвел ЮЗ.

Юго-Западный.

Голос сказал: «Могу я помочь вам?»

— Уже помогли, — ответил Хорриган. — Какой у вас адрес?

Уже на бегу к выходу он успел заметить на экране телевизора в небольшом зале, как президент поднимается на Воздушные Силы N1, сопровождаемый агентами, включая Билла Уоттса и Мэтта Уайлдера. Время летело, и Хорриган спешил.

А на 20 этаже «Бонавентуры» в своем номере Митч Лири, сидя на краю кровати, осторожно откручивал металлическое основание своей счастливой кроличьей лапки, ту часть, которая держала цепочку с ключами. Там освободилось место с двумя пазами внутри талисмана, В эти отверстия Лири поместил два девятимиллиметровых патрона. Затем, тихонько напевая свою любимую песенку «Битлз», он прикрутил металлическую крышку на место. Ключи зазвенели, надежно скрывая пули.

— Прошу прощения, — развела руками миловидная сотрудница банка. Ее длинные светлые распущенные волосы и крупные золотые сережки заставляли Хорри-гана выгибать шею, чтобы взглянуть из-за них на экран компьютера, где она проверяла счета и вклады, — ни одного из тех имен, что вы нам дали.

Он дал ей посмотреть фотографии Митча Лири и несколько фотопринтов, а заодно и всех остальных, внесенных в список ЦРУ.

За стеной ее кабинки вокруг Хорригана собрались еще несколько сотрудников, преимущественно женщин, которые тоже наблюдали за экраном монитора. И они просмотрели фотографии Хорригана — снимки Лири и компьютерные варианты.

Хорриган повернулся к ним, пока они просматривали фотографии, обмениваясь друг с другом междометиями, пожимая плечами и отрицательно качая головами.

— Попробуйте представить его в гриме, — предложил Хорриган, — шляпа, парик, возможно, усы.

Женщина за компьютером, которую звали Мардж, уже просмотрела все снимки.

— Я уверена, что никогда не видела его здесь, — сказала она, — но я работаю здесь всего лишь пару недель.

— А кто занимался открытием вкладов до этого?

Шумок за его спиной смолк, словно кто-то нажал на выключатель. Он обернулся и увидел опущенные глаза, упавшие лица. Каким-то образом, по какой-то причине его вопрос внес горький осадок в происходящее.

— Что-нибудь не так? — спросил Хорриган. — Кто открывал здесь новые счета до Мардж?

Полная брюнетка, чересчур переборщившая и с косметикой, выступила вперед и робко произнесла:

— Пэм. Пэм Магнус.

— А где я могу найти ее?

— Она… Ее нет.

— Нет?

— Кто-то убил ее.

Хорриган ошеломленно шагнул вперед и положил руку на плечо молодой женщины, у которой на глазах навернулись слезы: «Ее убили?»

Молодая женщина скорбно кивнула и указала на фотографию у себя на окошке: немного полноватая женщина — на снимке она каталась на коньках. Ее улыбка искрилась. Приятная девушка.

— Это она? — спросил он.

Заплаканная сотрудница кивнула.

Он подошел к окошку, взял фотографию в руки и посмотрел внимательно: на снимке Пэм Магнус была одета в спортивный свитер с большой отчетливой яркой буквой «М» на груди.

Похоже на символ «Миннессота-Твинс»

Он почувствовал, как кровь приливает к его лицу.

— Пэм была из Миннессоты?

Заплаканная сотрудница подтвердила.

«Третьи умирают только потому, что они из Миннеаполиса».