Юлиан Бардин - Империя страха

Родион Семенович продолжал издевательски улыбаться, но Лямзин как будто не замечал этого.

— Я знаю, в чем все дело. Тебе не нужны драгоценности убежавшего в семнадцатом эмигранта… Тебе нужен металл, — на одном дыхании продолжал он, — именно из-за него ты и затеял весь этот сыр-бор.

Улыбка сошла с губ полковника — на этот раз он смотрел жестко, не мигая, как будто хотел взглядом навечно приковать майора к мягкому креслу. Наконец он заговорил:

— Допустим, что ты прав. И что, в таком случае, ты можешь мне предложить?

Антон бросил мимолетный взор на Чижова и спросил, обращаясь к приятелю:

— Ну что, скажем ему?

Пожав плечами, Иваныч несколько натянуто улыбнулся и произнес:

— Пусть сначала он выложит свои карты. Короткий диалог заинтриговал Кудряшова больше любых слов, и он поинтересовался:

— О чем вы хотите мне рассказать?

В прозвучавшем вопросе послышались нотки плохо скрываемого нетерпения. Но Лямзин не спешил с ответом — он нарочно выдержал многозначительную паузу, как будто обдумывал дальнейшие ходы в их непростой беседе.

Кудряшов заерзал на месте, просто сгорая от любопытства, хотя прекрасно понимал, что не стоит обольщаться насчет откровенности собеседников.

Между тем Антон неторопливо заговорил:

— Допустим, как ты говоришь, что мы знаем, где находится этот злополучный металл, что ты можешь предложить нам за это?

— Это несерьезный разговор, — отрезал полковник, глядя в глаза своего бывшего подчиненного.

— А если серьезный? — несколько надменно произнес Чижов, разминая в пальцах тонкую сигарету.

На какой-то миг Родиону Семеновичу показалось, что он близок к разгадке, но он, подчиняясь годами выработанной привычке, отказывался верить на слово, в свою очередь спросив:

— Хорошо, допустим, вы его действительно нашли, и, опять же только допустим, что я в нем нуждаюсь, — он перевел взгляд на собственные ногти, как бы желая убедиться, что те по-прежнему находятся на своем законном месте, — что вы хотите получить в обмен на информацию о его местонахождении?

Казалось, приятели только и ждали этого вопроса, потому что Антон тут же принялся перечислять:

— Ну, во-первых, вы снимаете с нас все обвинения в убийствах…

— Это будет нелегко сделать, на вас ведь завели дела по факту совершения преступления, — перебил его полковник.

Майор, казалось, вовсе не заметил этой реплики и продолжал перечислять:

— Во-вторых, меня восстанавливают на прежнем месте работы, хотя я, по понятным причинам, не желаю больше трудиться в вашем отделе, — при этом Антон одарил собеседника испепеляющим взором.

— Тебя никто и не увольнял, — поджав губы, сказал Кудряшов, — а за то, что ты самоустранился, тебе светит лишь строгий выговор.

Лямзин иронично процедил:

— У меня будет больничный. А что касается первого условия, то не мне тебе рассказывать, как закрывают дела, пусть даже и «мокрые». На плечи ментов упадут очередные «висяки», но на твоей премии это никак не отразится.

— Хорошо, — удовлетворенно крякнул полковник, — будем считать, что условно я готов выполнить ваши требования…

— Это еще не все, — подал голос каскадер, — у нас есть и третье условие.

Хрипловато откашлявшись, Родион Семенович с кривой ухмылкой пожал плечами:

— Что-то многовато у вас этих условий, а вот что вы предлагаете, я пока не знаю.

— Дойдем и до этого, — пробормотал Чижов и продолжил: — Нам очень хочется удовлетворить собственное любопытство. Надо же знать, в конце концов, ради чего столько жмуриков? Мы хотим, чтобы ты рассказал нам, в чем ценность этого злополучного металла.

Хлопнув себя по ляжкам, полковник отрицательно покачал головой:

— Об этом не может быть и речи. Я не настолько глуп, чтобы распространяться о делах полностью секретных, доступ к которым имеет лишь узкий круг лиц…

Договорить Кудряшов не смог — слова комком застряли в его горле. Он во все глаза, не отрываясь, смотрел на аккуратный брусок темного металла размером с сигаретную пачку, к которому, с помощью обычного пластыря, была прикреплена осколочная граната.

— Вот твое железо, — довольный произведенным эффектом, вымолвил Иваныч, просунув палец в предохранительное кольцо «лимонки».

Липкий пот обильным потоком струился по широкому лицу полковника. Нельзя сказать, чтобы он безошибочно опознал искомый металл, хотя этот брусок чисто внешне очень походил на видимый им образец. Но тем не менее испытывать судьбу Кудряшову явно не хотелось, в отличие от оппонентов ему было что терять, и он, с трудом ворочая языком, хрипловато прошептал:

— Ос-с-сторож-ж-жне-е, если эт-та штуковина взорвется, то от района — да что от района — от города не останется и следа.

— Почему? — напористо спросил Иваныч, неторопливым, почти отрешенным жестом отгибая усики предохранительного кольца.

— Стоп! — выпалил Кудряшов, — прекрати баловаться с гранатой, и я все расскажу.

Пожав плечами, Ваня опустил брусок на колени. На какой-то миг в комнате повисла звенящая тишина.

А Родион Семенович трясущимися пальцами извлек из внутреннего кармана пиджака чистый носовой платок и промокнул им вспотевшее лицо. Только после этого он заговорил:

— Где вы это нашли?.. А хотя какая теперь разница, — он обреченно махнул рукой и принялся торопливо рассказывать:

— Эксперты в нашей лаборатории после изучения попавшего в руки образца пришли к выводу, что данный металл не имеет аналогов в Периодической системе Менделеева.

Опыты показали, что молекулярная структура этого вещества способна самомоделироваться, вступая в реакцию с любыми материалами. Неважно, органика это или нет.

Кому-то пришло в голову провести эксперимент с изотопами и ураносодержащими боеприпасами, позволив миллиграмму металла вступить с ними в реакцию.

Так вот: нейтронная, водородная, атомная — все эти бомбы просто детский сад по сравнению с этим металлом.

Приятели слушали рассказчика не перебивая. Они отказывались верить в услышанное, и если бы не реакция полковника на манипуляции Иваныча с кольцом гранаты, то они посчитали бы его просто идиотом, откровенно пытающимся запудрить им мозги. Хотя, возможно, какая-то доля истины в его словах есть. А Кудряшов продолжал: — О результатах было доложено на самый верх, и ответ не заставил себя ждать. Политика — тонкая игра, но во все времена решающее слово было не за кабинетными демагогами, а за реальной силой.

Мне приказали возглавить операцию, а я использовал вас, чтобы вы сделали за меня мою же работу. Потом от вас можно было легко избавиться. — Сказав это, полковник на миг смутился, но тут же взял себя в руки, примирительно объяснив: — Ведь что стоит чья-то жизнь — моя ли, ваша ли или еще чья-нибудь в сравнении с возможными результатами.