Юрий Рогоза - Америкен бой

— Это, американец, работа у меня теперь такая. Пресс это, и на нем я кнопки делаю. На манер тех, что у тебя на штанах. Кооператоры теперь тоже такие шьют, но кнопок, видишь ли, не хватает. А тут я — не наделать ли кнопок, дескать. Они конечно на колени — сделай, мил-человек. Ну я, добрая душа, не могу отказать — вот и сижу целыми днями. Очень увлекательное это дело, кнопки.

Ник печально посмотрел вокруг, не зная, с чего начать разговор. Все как-то слишком резко поменялось, и праздник обернулся тризной. Внутри у него уже стало происходить осознание того, что Сергея больше нет. Постепенно набегали волны воспоминаний о его жестах, словечках… И самое главное, о том, что этого уже больше никогда не будет. Совсем никогда. Потому что этого человека больше нет.

— Ты уже знаешь? — хмуро спросил Паша, отвернувшись в сторону окна.

Ник кивнул. — От Таньки?

— Да. Но она мне толком ничего не рассказала.

— А что тут рассказывать? Это мне хорошо — бегать не могу. А у Сереги на беду руки-ноги целы были, да форму не потерял, хилостью не отличался. Вот и предложили ему вместо того, чтобы баранку крутить или там болванки хитрые на заводе вытачивать, работу хорошую — частное кафе охранять. И пошел он в сторожевые псы. Платили, правда, хорошо. Только недолго. Как сторожевой пес за господское добро и жизнь положил.

Ника коробило это ерничание Паши по поводу смерти друга, но в перепалку он решил не вступать. Тоже закурил, выдерживая паузу, и спросил:

— А кто его убил? Поймали?

— Сейчас! Все бросили и ловить помчались. Ни хрена их не поймали. Да и ловить никто не собирался. У нас в городке блатные что хотят, то и делают.

— А милиция? — Ник не мог поверить, что все настолько страшно и нормально одновременно. Он слышал через открытое окно, как мужики во дворе «забивают козла» и ему казалось, что это гарантия некоей нормы, однако при этом же кто-то забивал человека, а все остальные безразлично отводили от процесса глаза, потому что он их не касался.

— Ну! Милиция, понятное дело, ищет. Ищут также пожарные и дружинники. Только никто ничего не найдет. Неужели непонятно?

— Так это грабители были? Гастролеры какие-нибудь?

— Нет. Это из местных-талантов. Никто и не грабил ничего. Просто рэкет. Переводить не надо? — Ник мотнул головой. — Конечно, это же из вашего словаря словечко.

— У вас есть рэкетиры? — Ник не мог этого осмыслить. Было такое ощущение, что он попал совсем в другую страну. Ну, пьяницы здесь всегда были и до сих пор не перевелись, хулиганы там, грабители, воры… Но рэкетиры?

— У нас теперь, дорогой турист из далекой Америки, все есть. Даже больше, чем у вас. Обогнали-таки державу заокеанскую, сами не рады. Жратвы, правда, все еще не хватает. За водкой, конечно, очереди. С этим решили повременить. Но пока мы там с другими воевали, нечисть эта все к рукам прибрала. Вот вы с Серегой в специальном подразделении служили — белая косточка, профессионалы. Он говорил, вас к обычным подразделениям в качестве чуть ли не экспертов приставляли — все знаете, все умеете… А только ни хрена вам эта выучка не пригодилась. Серегу обломали, а тебе просто блеснуть негде. Если только гамбургер через бедро бросить…

Нику нечего было сказать. После всего услышанного любые слова выглядели как-то плоско, ненужно. Повисла пауза. Ник заметил, что за окном взяли свое сумерки.

Наконец Паша встрепенулся:

— Ну ладно. Двигай, американец, у меня еще работы много. Свет там включи.

Ник обнаружил выключатель не на обычном месте — на уровне глаз, а на западный манер — у пояса. И только включив свет сообразил, что Паше иначе до него не дотянуться.

При электрическом свете комната выглядела еще более убйгои. Снова зазвякали падающие в корзину кнопки. — Ступай, — не оборачиваясь зло бросил Паша.

— Ты чего, злишься на меня за что-нибудь? — спросил Ник, хотя и ясно видел — злится. Но Ник искренно не понимал — за что?

— Наплевать мне на тебя. Больно серьезное это дело на таких как ты злиться. Зло меня берет из-за того, что ног у меня нету. Хотя, с другой стороны, может, будь у меня ноги, так и было бы что терять. И подскочил бы я резво, — он как-то особенно выделил это слово «резво», — и как ты бросился бы собирать монатки и двигать отсюда по-быстрому. А ты именно это сейчаси сделаешь— рванешь в свою Америку.

— Почему ты так думаешь? — Ник не знал, почему он должен оправдываться, даже если он сейчас и вправду махнет домой.

— Потому что сытый ты больно стал. Это сразу видно. Русский язык еще не совсем забыл?

— Помню.

— Ну так отваливай, а то есть у меня на припасе пара слов, может они тебе яснее объяснят?

Ник не прощаясь вышел в темную прихожую и только уже открыв дверь в подъезд, обернулся:

— А где это кафе?

— «Зодиак»? Брось это дело, парень. Кормят там плохо, зато убивают хорошо.

— Где это? — повторил вопрос Ник.

— Ты где остановился?

— В «Центральной».

— Так почти напротив — переулок Чернышевского. — Паша, крутанув колеса, развернулся к Нику: —Слушай, не твое это дело. И на меня внимания не обращай. Не суйся туда, Серега говорил, у тебя жена молодая, ребенка ждешь…

— Он тоже ребенка ждал, — бросил Ник, выходя и прикрывая за собой дверь.,

Получилось слишком картинно. И Ник понял, что фальшивил весь конец разговора.

Такси нигде не было, и Ник, приблизительно сориентировавшись в районе, выбрался к автобусной остановке. Потом пересел на трамвай. Когда стал узнавать места, вновь пришлось пересаживаться на, автобус. Возможно, если бы он спросил у кого-нибудь дорогу, то сумел бы; добраться быстрее, но разговаривать ни с кем не хотелось.

Он сам не мог бы ответить, зачем идет в «Зодиак». Он действительно решил улетать первым рейсом, но тянуло его все-таки зайти в то кафе, хотя и понимал, что решения своего не изменит и перед Пашей он просто «крутого» из себя ломал. Только зачем?

Добравшись наконец до кафе «Зодиак», Ник оценил его отделку. Красивое, новое, видимо, не из дешевых. Чистенькое. А когда-то тут была пельменная, ее Ник почему-то помнил. Грязь и вонь. Вроде к лучшему перемены, но они не радовали.

Он толкнул дверь в обеденный зал, и его сразу заметили два официанта.

Официанты скучали. «Зодиак» попался так же, как и остальные частные или получастные заведения, на нецивилизованности местной мафии. В самом начале еще, когда преступность была неорганизована, предприниматели стенали от ее разгула. Дня не проходило, чтобы не произошло чего-нибудь эдакого. То машину обчистят, а то и уведут, вламывались в заведения, выносили все подчистую, телефоны срезали, какую-никакую оргтехнику, вплоть до калькуляторов, не говоря уж о компьютерах. Загадкой оставалось, куда девалось все это барахло? Часто старое и нерабочее. Процветали квартирные кражи, а уж если в подъезде появлялась железная дверь, то квартира эта была обречена.