Сергей Зверев - Отпуск под пулями

— Да, уважаемый Исмаил, на плане указано именно это место, — зашуршал бумагой немец, указывая пальцем на отчетливо видневшийся в пляшущем свете фонарей крестик. — Как раз вот под той колесницей!

— Тогда за дело! — распорядился турок. — У нас не так уж и много времени до утра.

Шталле и секретарь быстро развернули доставленный с галеры брезентовый сверток, в котором оказались ломы, лопаты и кирка в разобранном состоянии. Немец ловко надел кирку на длинную рукоятку, примерился, потом почему-то передумал и взялся за лом. Второй лом оказался в руках секретаря, и вскоре в сонной ночной тишине неестественно громко раздались первые хрусткие удары и в стороны брызнула каменная крошка…

… — Соболев, что эти уроды там творят, а? — уткнувшись губами в самое ухо криптолога, возмущенно зашептала Дарья. — Они что, нас все-таки опередили?

— Ну, это вряд ли, — чуть слышно отозвался Виктор. — Думаю, эти придурки клад ищут.

Если бы Даша могла в кромешной темноте рассмотреть лицо Соболева, то увидела бы, как по губам именитого ученого скользнула злорадная улыбка. Но девушка, как и Локис, лежавший чуть в стороне, во все глаза следила за непонятными действиями троицы, упорно продолжавшей вовсю крушить древнюю мозаику. Отсюда, с пятиметровой высоты, где по совету опытного Медведя на остатках угловой потолочной плиты был оборудован скрытый наблюдательный пункт, все действия турка и его подручных были видны как на ладони.

Локис вопросов Соболеву не задавал, а просто молча наблюдал за возней конкурентов и тихо злился на «командира», на себя и на весь белый свет — он очень не любил, когда что-то в действиях противника было ему непонятно. Наблюдение, разведка, скоротечная рукопашная схватка, бой, наконец, — это вещи естественные и понятные любому солдату. А вот такое сидение в дурацкой засаде среди пыльных камней Медведю казалось какой-то глупостью, идиотским розыгрышем… Владимир почувствовал, как по плечу слегка стукнули, повернул голову и увидел подползшего вплотную Соболева.

— Побудьте с Дашкой здесь, а я на пару минут смотаюсь, — торопливо шепнул Виктор и тут же пропал в темноте.

Локис непроизвольно одобрительно кивнул: а ведь ловок, шельма ученая, движется легко и практически бесшумно! Хотя под грохот железных ломов можно, пожалуй, и разговаривать в полный голос, и ходить, особо не таясь, — все равно эти гробокопатели ничего не услышали бы. Владимир вдруг вспомнил, что ему напоминает вся эта ночная таинственная возня: просто почти один в один сцена из «Приключений Тома Сойера», прочитанного когда-то в детстве. Там Том и Гек Финн тоже подсматривали ночью, как на кладбище мужики могилку раскапывали. Еще индеец Джо там замочил кого-то…

Между тем троица внизу продолбила-таки небольшую дыру в полу и, подсвечивая в пролом фонарями, о чем-то оживленно совещалась. О чем — Локису расслышать так и не удалось, потому что внизу неожиданно началось и вовсе что-то непонятное… Сначала замелькало сразу несколько мощных фонарей, и Ахмед-оглы и его товарищи замерли в растерянности, напоминая неудачливый бомбардировщик, пойманный в слепящее перекрестье безжалостных прожекторов. После этого раздалось несколько трелей полицейских свистков и чей-то голос, усиленный и немного искаженный динамиком, прогремел из-за стены яркого света:

— Полиция! Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! При малейшем сопротивлении будет открыт огонь на поражение!..

— Нет, я все-таки решительно отказываюсь понимать ваши объяснения! — полицейский лейтенант отложил в сторону самую обычную шариковую ручку, которой заполнял лежавший перед ним на столе бланк протокола, откинулся на спинку стула и уставился на сидевшего напротив мужчину взглядом, наверное, свойственным всем полицейским мира. Были в этом взгляде и скепсис, и неприязнь, и явная попытка надавить на допрашиваемого и поразить какой-то особой проницательностью. Однако на мужчину все эти нарочитые строгости и дешевые игры в крутых полицейских, похоже, не производили особого впечатления.

Допрашиваемый хотя и выглядел несколько растерянным и мрачно-подавленным, но держать себя в руках явно умел и старательно пытался удержать на лице выражение почти аристократической холодности и высокомерия.

— Ваши подельники — этот немец и ваш личный секретарь — утверждают, что вы собирались похитить фрагмент античной мозаики, — продолжил допрос лейтенант. — Вот объясните вы мне, уважаемый господин Ахмед-оглы, зачем вам, богатому и почтенному бизнесмену, могла понадобиться какая-то старая мозаика?! Ведь это бред какой-то! Ночью, тайком, вы с железным ломом наперевес… как багдадский вор из сказок «Тысячи и одной ночи»!

— Лейтенант, мне нужно позвонить, — холодно заявил Ахмед-оглы, без особых церемоний прерывая разглагольствования полицейского. — Я имею право на один звонок!

— Безусловно! — не стал спорить лейтенант. — Звонить будете, конечно, своему адвокату?

— Нет, не адвокату. Звонить я буду полковнику Халеду.

— Вы знакомы с господином полковником? — полицейский едва уловимо насторожился, наверняка уже мысленно прикидывая, а не превратится ли столь удачное задержание ночных похитителей древностей в большую головную боль лично для него, лейтенанта полиции. Такое ведь частенько случается с особо ретивыми или недальновидными сотрудниками государственных служб! Арестовал или задержал того, кого вовсе и не следовало бы трогать, и вместо поощрений и повышений вполне можно лишиться и звания, и места, а порой и свободы вместе с жизнью. — Хорошо. Пожалуйста, звоните, господин Ахмед-оглы.

…Полковник Халед, невысокий, довольно щуплого сложения мужчина лет пятидесяти, в ладно пригнанной и тщательно отутюженной форме с солидным «фруктовым салатом» наградных колодок на узкой груди, появился минут через двадцать. Свежевыбритый и благоухающий дорогим парфюмом, полковник производил впечатление человека, только что покинувшего какой-нибудь светский прием, а не измученного полицейского чиновника, поднятого по делам службы среди ночи, когда «все добропорядочные жители Багдада спят спокойно, а воры и разбойники выходят на работу».

Едва появившись на пороге кабинета, в котором лейтенант пытался раскрутить на признание мрачно помалкивавшего Ахмеда-оглы, полковник на секундочку остановился, снял фуражку, вытер платочком лоб и шею, сокрушенно покачал бритой головой и с подобающей строгостью спросил, глядя почему-то на задержанного, а не на лейтенанта, после первых же слов начальника вновь вспомнившего свои недавние опасения:

— Что здесь происходит? Я отказываюсь верить своим старым глазам! Уважаемый Ахмед-оглы, неужели это действительно вы? В этом убогом кабинете… Лейтенант?