Девид Джонсон - Дерево Джошуа. Группа ликвидации

Боковым зрением Баррет заметил, что второй охранник мирно прогуливается под вертящимися лопастями электростанции. По его виду можно было догадаться, что он ничего не увидит и не услышит, что бы сейчас здесь ни произошло,

— Где мы находимся? — спросил Баррет. — Вы же должны меня в Синг-Синг доставить, а туда еще ехать и ехать, насколько я знаю…

Вместо ответа полицейский размахнулся и резиновой дубинкой больно ударил Баррета по бедру. Тот согнулся от боли, затаив злобу. Сделать сейчас он ничего не мог. Полицейский был вооружен, а руки Нормана были скованы наручниками. Охраннику, видно, это понравилось, он еще раз взмахнул дубинкой и опустил ее на спину Норману-

— Тебе известно, козел, что ты моего друга замочил? А он был хороший полицейский, не то что ты, падла.

Таких козлов, как ты, сволочь, мы сотни с ним переловили, а ты его, гад, замочил! Сейчас я-с тобой посчитаюсь, — проговорив это, полицейский снова ударил дубинкой Бар-рета. На этот раз удар пришелся по шее.

Баррет скорчился, упав на колени, но снова поднялся, превозмогая боль. Он не хотел показывать охраннику свою слабость.

— Ты что, на мне захотел отыграться? — как можно равнодушнее спросил он.

— Заткнись, сволочь! — закричал полицейский и снова замахнулся, чтобы ударить.

Увернувшись от удара, Норман схватил жестяную бочку, которая стояла возле забора, и швырнул ее в охранника. Удар пришелся прямо в голову. Тот покачнулся и, смешно вскинув руки, упал. Баррет прыгнул на него и двумя кулаками ударил в грудь. Полицейский захрипел и замер.

Младший охранник, соблюдая уговор со своим напарником, отвернувшись, смотрел вдаль. Он явно не предвидел такого исхода.

Торопясь и нервничая, Баррет попытался отстегнуть ключ, которым были замкнуты его наручники, от пояса неподвижно лежавшего охранника. Но у него ничего не получилось. Потные руки скользили по металлу, ключ все время выскальзывал.

Второй охранник, наконец, заметил, что его напарник лежит без движения на дороге в стороне от машины. Выхватив пистолет, он вскинул его, стараясь взять Баррета на мушку. Увидев Это, Баррет бросился бежать. Но путь ему преградила колючая проволока, ограждающая поле с ветряными электростанциями. Один за другим хлопнули выстрелы. Но полицейский, явно волнуясь, никак не мог попасть в цель. Фонтанчики пыли и осколков камней взлетали слева и справа, а Баррет все бежал, не оглядываясь, к проволоке. Пригнувшись, он нырнул, проскочив между колючими нитями. Больно ударившись о камни, он покатился по пыльному откосу вниз, не чувствуя боли, хотя все его тело было изранено колючками кактусов и острыми стеблями засохшей травы.

Оглушенный охранник пришел в себя. Он схватил карабин и тоже подбежал к изгороди.

Вслед Баррету стреляли уже из двух стволов.

Гулкое эхо раздавалось в скалах, дробясь на множество постепенно стихающих выстрелов.

Бежать со скованными руками было неудобно, но тренированное тело легко преодолевало препятствия, которые возникали на пути. Баррет перепрыгивал кустарники колючек, небольшие овраги, впадины, перескакивал с камня на камень, все еще не веря в то, что его преследователи остались где-то далеко позади.

Полицейский с карабином, опустив ствол, грязно выругался и хрипло проговорил:

— Ну что, эта сволочь сбежала. Будем объявлять тревогу.

Второй охранник, который прогуливался под крыльями ветряной электростанции, вытер потное лицо, раздоса-дованно плюхнулся на землю, положил рядом пистолет с пустым магазином. Дрожащими руками прикурив сигарету, он снова поднялся и пошел к машине. Там он взял рацию и передал информацию о побеге Нормана Энтони Баррета.

А Баррет все дальше уходил в глубь скалистой пустыни.

Хоть и говорят, что полиция Калифорнии работает неважно, но на сей раз мгновенно среагировали все посты, включились сирены, и машины с мигалками помчались по всем дорогам штата к полицейскому управлению, где их ждало руководство, чтобы дать указания: как и где задерживать заключенного, совершившего побег. На языке рядовых полицейских ото называлось получить ориентировку, и эту ориентировку они получили.

Пока машины были в пути, в Управлении шелестел бумагой ксерокс, размножая портрет преступника. И пока набивались магазины патронами, над штагом Калифорния спускалась темная, густая, горячая ночь.

И в этой ночи, не обращая внимания на разливающуюся по телу боль, шел узник, сумевший совершить побег. Он продирался сквозь кусты колючек, шел под кактусами по узким ущельям. Он шел сквозь ночь. Он шел к свободе. Наконец, уверившись, что за ним никто не гонится, что он оторвался от погони, Баррет присел, положил скованные руки на камень. Острое ребро базальтовой глыбы никак не хотело перерубить цепь — крошилось в песок и сыпалось в стороны. Наконец, через два часа упорного труда цепь поддалась, и Баррет торжествующе вскрикнул: он смог развести руки в стороны. Избавиться от браслетов уже не представляло труда.

Только теперь Баррет почувствовал острую жажду. Он набрел на полувысохший источник, набрал еще влажной земли в рубаху, свернул ее и выжал теплую, пахнущую болотом влагу себе в горло. Стало легче. За ним из расщелины наблюдала гиена, Баррет обратился к ней, как к своему лучшему другу, как к давнему приятелю:

— Не бойся, — сказал Баррет, — я и тебе оставил воды. Хватит на всех, Постой, ты, наверное, тоже пить хочешь? — кричал Баррет вслед гиене, которая, поджав хвост, отступала за скалу. — Подожди, подожди, не бойся, я уже ухожу.

Он выложил влажный песок на край колодца, встряхнул рубашку и пошел в ночь. Он брел по пустыне, не понимая, куда и зачем идет.

Наконец, серебристый осколок месяца сменился над горизонтом желтым диском солнца, и только тогда он догадался, куда и зачем вывели его ноги. Он вспомнил, что пустыня не бесконечна, что где-то должны быть люди, у которых есть машины, есть вода, есть пища. Перед, ним вдали блеснула дюралевая крыша дома, к которому вела темная нитка дороги. Возле дома виднелись несколько машин, и он побрел на этот блеск, спотыкаясь о камни и увязая в песке.

Заправочная станция, возле которой разместился приземистый дощатый бар с большими стеклянными витринами, была окружена белым забором. Недавно посаженные молодые деревья не давали ни тени, ни прохлады. В пустом баре сидели двое: парень и девушка. Их столик находился возле самого большого окна. Разговор у них не клеился, кофе казался горьким и невкусным. Девушка избегала смотреть в глаза своему собеседнику, она глядела все время мимо него, как будто видела в окне нечто, не доступное его взгляду. Они были молоды и красивы, и было непонятно, чего им не хватает, что не устраивает их в этой жизни, почему их отношения, до этого безоблачные и ясные, внезапно испортились. Они и сами не понимали этого.