Олег Алякринский - Клятва на верность

Ненависть волной прошла по телу. Справившись с дрожью в ногах, Меченый поднялся с корточек. Он присел, чтобы быть вровень с Лисом, который распластался на огромном стволе, заваленном днем бригадой лесорубов.

Удобно для других. Не для себя.

Меченый отошел к костру, чтобы взглянуть на стальной арматурный прут, накаливавшийся в огне. Металл уже начинал медленно багроветь. Не оборачиваясь, Меченый дал мужикам отмашку, и те торопливо стали стаскивать с Лиса штаны. Слушая его усиливавшееся мычание, Меченый вспоминал, как в последнюю отсидку на зоне блатные, во главе с законником Лисом, пытались опустить его, мужицкого пахана. Меченый давно стал блатарям поперек горла. Мужики под его началом не желали признавать блатные законы, а тем более отдавать деньги в чужой об-щак. Его тогда обманом заманили в сортир, когда мужики ушли на работу в цех. Ничего не подозревая, он зашел внутрь и сразу же почувствовал множество рук, пригибающих его к земле, срывающих одежду. Если бы не заточка, которой он порвал живот Кляксе, если бы ему не удалось зубами разорвать горло Баргузину — избежать петушати-ны вряд ли бы смог. Но он сумел вывалиться из окна и добраться до цехов.

Тогда все кончилось шумом, разбитыми станками, клятвами мести и шеренгой солдат, готовых начать палить без разбору по кипящей серой стене заключенных.

И вот теперь пришло его время. Подсунув, прут в самый жар, Меченый повернулся к Лису. Того уже обихаживал второй по счету. Было бы лучше, конечно, сорвать скотч и дать возможность Лису подрать горло, — что может быть лучше, чем слышать вопли своего врага! — но мало ли кто может оказаться поблизости…

Наклонившись к самому лицу Лиса, Меченый насмешливо выдержал взгляд налитых кровью и ненавистью глаз законника. И все-таки не справился с собой: схватил за волосы и неистово заколотил рожей по бугристой коре. Приподнял голову за волосы; немного отлегло при виде изуродованного лица — случайный сучок выколол правый глаз, и сейчас текла по щеке кровавая пена…

Как раз мужики удовлетворили скорую половую нужду, и можно было приняться за блатаря всерьез.

Прежде всего, еще до того, как боль могла притупиться, исполнили «секретное тавро» — вогнали раскаленный прут в задний проход. А после совали раз за разом раскаленный прут в глаза, в нос, в глотку Лиса, загоняли вместе с собственной ненавистью…

Остыли наконец.

Обступив успокоившееся тело, молча, тяжело дыша, в испарине после трудной работы, смотрели мужики на дело рук своих: выжженные глазницы, провал сожженного рта, жареное мясо щек, затвердевшие от крови лохмотья, в которые превратилась еще с утра шикарная одежда. Тишина плавила тяжелое дыхание палачей, негромкий кашель, сопение, мелкие шажки ежа под кустом, беспокойный вскрик птицы, которой никак не давали уснуть непонятные заботы людей, и ночью не дающих никому покоя…

Был Лис и кончился…

Для Варяга настали наконец спокойные дни и недели. Все треволнения были позади, жизнь несколько упорядочились после той суматохи предвыборной кампании, после ночного подсчета голосов, после радостного, ожидаемого известия о его победе.

Но вот теперь эйфория прошла, наступила пора собирать камни, пора трезвых выводов и планов на будущее. И сразу же всплыло множество дел, отложенных ранее до лучших времен, которые сейчас настали.

Одна из мучительных проблем — конфликт с нэпмановскими ворами. Эти строптивцы требовали особого подхода. Здесь нельзя было действовать методами шоковой терапии, быстрого хирургического вмешательства, требовалось гомеопатическое лечение, потому что и старые, и новые воры по сути были одним целым. Радикальное лечение больно бы ударило по другой половине. И так уже были потери с обеих сторон, обескровливающие и тех и других, нужно было найти кардинальный выход из тупиковой ситуации. Тем более сейчас — после казни Лиса, которую, как поговаривали, устроили люди Дяди Васи…

Варяг вызвал Ангела и велел ему ускорить процесс переговоров с «нэпманами». А вернее, с их лидером Дядей Васей. Буквально через несколько дней Ангелу удалось связаться с Дядей Васей, так как тот уже некоторое время обретался в Москве, явно ожидая встречных шагов со стороны Варяга. Словом, дело явно шло к примирению.

На предложение о встрече сначала, разумеется, от Дяди Васи последовало категорическое «нет», но Ангел не отставал, и тогда Дядя Вася нашел вариант компромисса. Он предложил встретиться в известном обоим укромном месте на Страстном бульваре, просматриваемом со всех четырех сторон, но условие поставил жесткое: Ангел должен прийти один.

Пикантность ситуации заключалась в том, что Ангела, как и в свое время Лиса, именно нэпмановские воры приговорили. То есть любой вор из их группировки не только имел право, но и обязан был при любой возможности отправить обоих к предкам. И вот пришла весть о мучительной смерти Лиса на далеком полустанке, в карельском лесу, куда нелегкая занесла его на прошлой неделе — поехал в Кемь проведать братана на зоне… Да там его и кончили какие-то отморозки…

Ангел знал про свой «приговор», как и про то, что Лиса уже нет. И хотя, как потом выяснилось, к смерти Лиса «нэпманы» не имеют отношения, а кончили его бандиты-отморозки, которым места на этом свете уж точно нет, тем не менее идти одному на встречу со своим возможным убийцей было стремно.

На это решиться мог только самоубийца, думал Дядя Вася, злорадно ожидая ответа в трубке телефона. Но Ангел согласился, и Дядя Вася подумал, что согласиться на такое мог очень умный человек. Разумеется, и смелый. Потому что кончать доверившегося ему урку, пусть даже и врага, Дядя Вася ни за что бы не стал…

Приговорили же Ангела и Лиса за события годичной данности. Тогда они организовали отстрел двух нэпмановских авторитетов, держателей районных общаков, которые, кроме того, контролировали большую часть Москвы и области: рестораны, казино, рынки, автостоянки, вокзалы, универмаги и мелкие коммерческие палатки. Сначала во время утренней пробежки был застрелен Колун. Второго, наследника его на должности смотрящего, Ярослава Савинова по кличке Гордый, пуля нашла прямо на кладбище, над еще раскрытой могилой Колуна. Все провернули быстро, четко и без малейших следов. «Чистильщиком» был специалист высочайшего класса, и если имена заказчиков вскоре стали известны (ни Ангел, ни Лис не стали скрывать свою причастность к тем казням), то исполнителя знали немногие. Им был Сержант…

За Ангелом Дядя Вася прислал машину. Молодые, сурового вида качки, приехавшие в машине, во все глаза пялились на знаменитого вора. Пускай и враг, но Ангел был известен всему воровскому миру как личность легендарная. А кроме того, Ангел знал, что жизнь на широкую ногу новых воров, не стесняющих себя в средствах, не могла не импонировать молодежи.