Леонид Влодавец - Змеиный клубок

Сказать по правде, Леха толком не знал, с чего он так переживает. В конце концов, невеста она ему пыла липовая, женой была бы совсем плохой, да и любовницей почти что не была. Коровин ее повидал такой и слышал массу таких откровений, что, будь свободен в выборе, удрал бы куда глаза глядят. Но вот надо же — пустота ощущалась. Пожалуй, не меньше чем без дядюшки Александра Анатольевича. Как там с ним решался вопрос, когда похороны и вообще где они будут, тут или в Америке, — Леха не знал и об Ольге тоже не знал ни шиша: ни от чего померла, ни когда похороны.

Конечно, про себя Леха догадывался, что Ольгина смерть, ежели она действительно была неестественной, могла быть подстроена Воронковым. Больше не кому. Хотя точных сведений, где и в каком состоянии пребывает товарищ полковник, Леха естественно, не знал.

Ночью он не выспался, точнее, просто заснуть не смог, а вот утром, уже при свете, сморился. И надолго. Разбудил его только приехавший на обед Пантюхов.

Давайте отсюда! — приказал Георгий Петрович. Те переглянулись и вышли.

Леха от этого шума проснулся. Спал он на диване свернувшись калачиком, на подушке без наволочки и закрывшись покрывалом вместо одеяла.

Выпить хочешь? — спросил Пантюхов.

С утра? — похлопал глазами Леха.

— Какой хрен с утра, когда второй час дня?! — буркнул Пантюхов. — Садись!

Коровин пить не хотел, но отказывать Георгию Петровичу побоялся. Уж больно тот был мрачный и злой. К тому же, судя по всему, он уже принял пару-тройку стопок за обедом и от этого ему не полегчало. Бутылку «Столичной» Пантюхов принес с собой, по-пролетарски укрыв ее во внутреннем кармане своего государственного пиджака, а чуть позже какой-то прыткий мужичок в официантском снаряжении притащил закуску — блюдо с бутербродами.

— Свободен, — сказал Георгий Петрович, и официант исчез. — Ну, Алексей Иванович, не жизнь у нас, а сплошные поминки… Помянем сестричку.

Леха давненько не пил натощак и почти сразу же ощутил, насколько быстрее хмель шибает в голову. Правда, он принялся по-быстрому наворачивать бутерброды, но Пантюхов перекура ему не дал.

— Между первой и второй — перерывчик небольшой…

Вторая пошла лучше, а самое главное — сбросила нервное напряжение. Леха даже подумал, что если его Пантюхов с тоски пришибет, то это будет не страшно. В конце концов, все помирают. Вон, Ольга и до третьего десятка не дожила. Уж ей-то теперь все ясно: есть там какой-нибудь тот свет или все это по-прежнему, как и было, — опиум для народа. Конечно, лучше, если б не было. Во всяком случае, с грехами туда соваться как-то не хотелось.

А вот Пантюхов после этой самой второй впал в уныние. Таким его Леха никогда не видел и даже не думал, что когда-либо увидит. Сперва Георгий Петрович подпер голову руками, потом уткнул лицо в ладони, наконец отчетливо всхлипнул…

О том, что такие дяди умеют рыдать, Коровин просто не догадывался. От этого он даже опешил. Седой, здоровенный, массивный, как шкаф, мужичище возрастом под полтинник плакал. Это что же, выходит, он тоже человек?

— Запутался я, — произнес Пантюхов, шмыгнув носом и смахнув слезы, — во всем запутался. В жизни, в делах — в общем, везде. И тут еще это… Воронков, сука растакая! Даже мертвый сумел нагадить.

— Мертвый? — спросил Леха с сомнением.

— Мертвый, — подтвердил Георгий Петрович, — автомобильная катастрофа. Бывает, знаешь ли, не справляются с управлением и расшибаются. И он, и водитель — в лепешку. По дороге на дачу. А толку что? У него на этот случай был ответ придуман. А я не поверил, думал, пугает… В общем, в телефонной трубке какая-то гадина установила малюсенькое такое стреляющее устройство, заряженное тонкой иголочкой с очень сильным ядом. Несколько миллиграммов человека убивают почти мгновенно. Сначала позвонили, ты подошел. Попросили Ольгу. Ты передал трубку. Тот, кто звонил, убедился, что Ольга слушает, и нажал кнопочку. Ток по проводу пошел, устройство сработало. Иголка вылетела через дырочку — и прямо в ухо. Даже в мозг. Вот так… Нашли, конечно, откуда звонили, но там уже никого. Разберутся, может быть, только когда? Мне и тебе уже не дожить. Дали бы только Ольгу похоронить, а там… Наплевать. Хлобыстнем еще?

— Давай! — махнул рукой Леха, обращаясь к Пантюхову на «ты», и на того это впечатления не произвело. Хлобыстнули.

Тут произошло то, что свойственно иной раз загадочной русской душе и обалденно сложному русскому характеру. Правда, как правило, спьяну и после порошей дозы спиртного, принятой внутрь. Неизвестно, какое название придумали для этого врачи-психиатры или там наркологи-похметологи, но только гражданин Коровин пришел в то славное состояние духа, когда пьяному человеку хочется всех любить братской любовью: и ближних своих, и дальних, и встречных, и поперечных, и врагов своих, как завещал Иисус, тоже. Пантюхов, тот самый сукин кот и гадский гад, который ускорил смерть Александра Анатольевича, который самого Леху намеревался извести и вообще замышлял какой-то жуткий заговор в масштабах отдельно взятой области, показался Лехе человеком.

— Егор, — сказал Леха, невзначай цитируя историческую фразу, — ты не прав!

— В смысле? — мутно поглядев на Коровина, переспросил Пантюхов.

— В смысле того, что нам хана.

— Думаешь, мне хана, а тебе нет? Хрен ты угадал, — беззлобно сказал Пантюхов. — Как говорил товарищ Папанов: «Сядем усе!»

— А я «стоп-сигнал» знаю, — сказал Леха попросту.

— Не свисти, — грустно улыбнулся Георгий Петрович, не веря в то, что спасение — вот оно.

— Кроме шуток! — повысил голос Коровин. — Бля буду — знаю!

И он решительно полез под стол снимать шлепанец. Пантюхов тем временем сосредоточенно наполнял рюмки.

— Во! — сказал Леха, выцарапав из шлепанца мятый, грязный и воняющий ножным потом шарик из жвачки. — Тут!

— За это и выпьем! — провозгласил Пантюхов.

Выпили. Леха неверными руками расковырял шарик и развернул бумажку.

— Ч-читай, — вымолвил Леха заплетающимся языком.

— Ее почерк… — признал Георгий Петрович. — Та-ак… Понятно… Телефончик, похоже, со Старой площади. Кто ж там? Ладно… Ты, Лешка, посиди. Отдохни, перекури. А мне надо сходить…

Леха не понял, он думал, что главе в туалет понадобилось. Хотел даже сказать, чтоб далеко не ходил, мол, в номере очко имеется. Но не смог — все плыло. Коровин только пару шагов прошел до дивана и, повалившись на прежнее место, впал в забытье.

А Пантюхов, выйдя из Лехиного номера, направился к себе в кабинет. Чем ближе подходил, тем больше трезвел. И когда уселся за свой рабочий стол, то был, можно сказать, как стеклышко. Долголетний опыт руководящей работы сказывался.

Он отпер верхний ящик стола, вытащил телефонный справочник с грифом ДСП и номером экземпляра на обложке, начал проглядывать. Телефонов было много. Но нашелся и нужный. К этому времени Пантюхов был уже не просто как стеклышко, а вообще ни в одном глазу.