Владимир Гурвич - Федеральный наемник

— Не думай, что я так наивен, и я не понимаю того, о чем ты говоришь. Но вот увидишь, мы сумеем овладеть ситуацией. И напрасно ты полагаешь, что я один. По всей республике у меня есть союзники и единомышленники. И кроме того, я тебе уже говорил: мне нужен ты. Иначе зачем я тебя спасал.

Странно, почему-то все считают, что я им нужен. Как будто я обладаю каким-то большим влиянием на правительство или Генеральный штаб. Либо они все принимают меня не за того, кто я есть на самом деле, считают меня важным агентом, либо отводят непонятную мне роль в своей игре.

— Ты преувеличиваешь мое значение, я всего лишь бесприютный бродяга. Я ни с кем не связан, до меня нет никому дела.

— Ну последнее не совсем верно, — усмехнулся Умар, — тебя ищут буквально все. И ваши, и наши буквально сбились с ног. У тебя великое умение наживать себе врагов.

— А ты считаешь меня своим врагом?

Умар несколько секунд задумчиво глядел на меня.

— Нет, ты не мой враг. Даже если ты замышляешь против меня зло. Нас объединяет больше, чем разъединяет. Просто нам с тобой не повезло с ситуацией. Она мешает нам прийти к согласию. И все же нам лучше держаться вместе, даже если ты обижен на меня. — Умар встал со стула. — Я рад, что тебе лучше. Я пойду.

Не прощаясь, он вышел. Я посмотрел ему в след, затем отвернулся к стене. Я должен его убить и как можно скорей, сказал я сам себе. Почему-то мне сделалось тоскливо.

Через неделю моего пребывания в лагере у Умара я сумел сесть на кровати. Еще через пару дней мне удалось с нее слезть. Правда встать на ноги у меня не хватило сил и пришлось лежать на полу пока ко мне не заглянули Павел и отец Борис. Общими усилиями они водрузили меня на мое ложе. Но еще через день я сделал свой первый шаг.

Но все же пошел я не сразу, пришлось заново учиться ходить. По началу тело плохо слушалось меня, отзывалось болью на каждое резкое движение. И все же с каждым днем я чувствовал себя крепче. Через две недели я самостоятельно вышел из дома и поплелся по лагерю. У меня было чувство, что я родился заново и в первые вышел на божий свет.

Я шел к дому, где располагался Умар. Стоявшие в дверях боевики не пустили меня дальше. Пришлось повздорить с ними. На наши крики появился Султанов. Он приказал пропустить меня.

— Я рад, что ты чувствуешь себя лучше, — сказал он.

— Да, в самом деле это так. Я пришел тебе сказать: я должен освободить Ванду.

Умар с шумом втянул ноздрями воздух.

— Я предполагал, что ты захочешь это сделать.

— Тем лучше. Тебе что-нибудь известно о ней?

— Она у Арсена. Ее не мучают. Но что происходит с ней, не знаю. Он прячет ее и никому не показывает.

— Если он ее прячет, значит она находится в каком-то отдельном месте. Верно?

Умар кивнул головой.

— Ты знаешь, где это место?

— Приблизительно. Он постоянно меняет место, где держит ее.

— А твои информаторы?

Умар внимательно посмотрел на меня и усмехнулся.

— Все, что я тебе говорю, эти сведения я получил от своих информаторов. Больше, чем я тебе сказал, они не знают. Арсен умеет хранить тайны.

— Ты мне укажешь это место?

— Ты ничего не сможешь сделать, ты еще не выздоровел.

— Я чувствую себя нормально, как до пытки. Почти так, — поправил себя я под влиянием недоверчивого взгляда Умара.

— С моей стороны было бы крайне неразумно, показывать тебе это место. Я тебе уже сказал: у тебя ничего не получится. Для начала тебе нужно окончательно выздороветь. Доктор сказал, что на это уйдет еще неделя.

— Я не могу ждать! — заорал я. — Что они с ней делают? Или ты этого не понимаешь?

— Я все понимаю, — спокойно, но одновременно отчужденно произнес Султанов. — Ты свободен и можешь делать все, что захочешь. Я покажу тебе, где ее прячут. Больше я для тебя ничего не смогу сделать.

— Спасибо и на этом. Хотя жаль. Мне нужно оружие.

— Этого добра сколько хочешь, — по-прежнему холодно прозвучал голос Умара. — Можешь взять хоть сейчас.

Со стены он снял автомат Калашникова и протянул мне.

— Он заряжен, — сообщил Умар.

В комнате вдруг повисла мертвая тишина. Это был тот момент, который я так долго ждал. Достаточно было мне снять оружие с предохранителя, нажать на курок… Умар молча и изучающе, словно задающий свой сакравенный вопрос ценою в жизнь сфинкс, смотрел на меня. Его глаза фиксировали каждое мое движение. Сам же он не делал никаких попыток обезопасить себя.

Я почувствовал, что не могу в него стрелять. Даже появившийся в моем воображении образ моего сына не помогал. Я был вооружен, но был обезоружен.

— Этого мало. Мне нужно много оружия, — произнес я.

— Я же сказал, получишь все, что тебе понадобится. Я полагал, что мы лучше поймем друг друга.

Я повернулся и вышел из комнаты.

Я решил начать свое новое путешествие по дорогам войны на следующее утро. Я понимал, что еще не до конца готов к предстоящим испытаниям, что надо бы еще подлечиться. Но одна мысль, что дорогая мне женщина находится в кровавых руках страшного бандита, пробуждала во мне такую ярость, что я готов был крушить все подряд.

Я объяснил отцу Борису и Павлу, куда собираюсь идти, что намереваюсь делать. Священник ни минуты не размышлял, он горячо обнял меня, тем самым одобрив мое намерение. Павел же явно медлил, За те дни, что он провел в лагере Умара, он даже немного поправился, его впалые щеки надулись, словно шары.

— А может еще тут побудем пару денечков. Вот вы еще не оправились. — Его голос прозвучал даже заботливо.

— Я ухожу завтра утром. Тебя за собой не тяну. Я уже тебе предлагал: можешь оставаться, можешь идти куда хочешь. Особенно если тебя не волнует судьба Ванды. В общем решай до утра.

Павел посмотрел на меня, но больше ничего не сказал, вместо этого вышел из комнаты.

Весь день я готовился к походу, разбирал и чистил оружие, делал укрепляющую гимнастику. Наступила ночь, как и положено в горах, дневная жара сменилась прохладой. Я вышел за пределы лагеря, нашел большой камень сел на него, стал смотреть на звезды.

Внезапно кто-то примостился рядом со мной. Я не смотрел на своего соседа, так как уже шестым чувством понял, кто он.

— Говорят, что каждая звезда — чья-то душа, — проговорил Умар. — Если это так, сколько же душ прибавилось там за эту войну.

— Интересно, если бы я уже погиб, в какой стороне была бы моя душа-звезда? — сказал я.

— Никому это не дано знать, — задумчиво отозвался Умар. — Я в школе хотел стать астрономом, книжки про звезды читал.

— Тогда зачем все это?

— Я тебя объяснял.

— А я не верю, не верю во все эти порывы. Нам просто хочется убивать; это заложено в каждом человеке. А все остальное мы придумываем ради самооправдания. Человек — самый хищный зверь из всех существующих на земле — вот собственно и весь сказ про него.