Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)

— Что?! — Гриценко вскочил с места. Его лицо, которое только что пребывало в полном спокойствии, исказилось. Выражение бешенства в одну секунду стерло все добродушие. — Что ты сказал?!.. В «Государстве», про то, как Гриценко стал серьезным силовиком?..

— Ну да… — Татаринова ошеломила эта вспышка, и он застыл, не зная, как реагировать. — А что такого…

— Такого?.. Ты спрашиваешь, что такого? Один из крупнейших журналов страны печатает статьи о самых секретных ведомствах и частях?!.. Адреса там не было? Скоты, сопляки журналистские…

— Ты не знал? — намеренно тихо спросил следователь, чтобы успокоить друга. — Извини. Там даже фотография издалека сделанная… И большая статья.

— Статья?!!.. Фотография?!!.. — Гриценко перешел от несдержанного бешенства к холодной ярости и прошипел, стиснув зубы: — Ну я им покажу статью… и фотографию тоже. А я-то было решил, что ко мне Соломон в гости зашел… Старый дурак. Ох и старый дурак… В каком номере журнала?

— В февральском.

— Кошмар, — Гриценко прикрыл глаза ладонью. — Просто кошмар. Ты знаешь, давно меня так никто не злил, уж не знаю, умный твой Илья Крамер или дурак, но вот это он сделал совершенно напрасно. Тиражи, небось, миллионные… И почему к нам до сих пор никто с телевидения не объявился?.. Они же просто как новорожденные крокодилы радуются подобным находкам… — ладонь отставного генерала плюхнулась на крышку стола. — Но телефон, телефон-то ты как узнал?

— Глупо, конечно, прозвучит, но — спросил у Ильи Крамера.

Гриценко помолчал. Потом сел обратно на свое место за столом.

— Службу безопасности — разогнать к бесам, — сказал он мрачно.

— Верю. Слушай… у тебя тут кофе бывает?

Руководитель загадочного Института вскинул брови.

— А что, есть сомнения? Тут вам не здесь… но вообще, Володь, некогда нам кофия распивать.

— Жаль… — протянул Татаринов. Он попытался расслабиться в наступившей тягостной тишине, нарушаемой лишь тиканьем непритязательных настенных часов. Ничего не получилось. Гриценко, беззвучно барабанивший пальцами по крышке стола, встал и в течение нескольких минут расхаживал по кабинету, словно так ему легче думалось.

— Поехали, — сказал он наконец и, отобрав у друга все три папки, потащил его за собой. Еще утром Владимир Татаринов не подозревал, что события могут развиваться стремительнее, чем это случилось чуть больше месяца назад… Тут его поджидала масса сюрпризов.

Через полчаса, когда из ворот базы на пределе скорости вылетала «Ауди», за рулем которой сидел сам Леонид Гриценко, он успокоился и даже поминутно шутил. Для непосвященных, наверное, Гриценко выглядел сейчас обычным строгим военным, но Татаринов довольно давно знал его. Обычные выглядят не так. Они проще.

— Ну что. Жду подробностей, — сказал Гриценко, когда машина пересекла кольцевую автодорогу и, игнорируя посты, но с соблюдением почти всех правил движения, начала пробираться через город.

Татаринов вздохнул. И принялся по десятому разу рассказывать историю, которая уже целый месяц сидела у него поперек горла. К концу рассказа он порылся в бардачке и, выудив оттуда изрядно помявшийся журнал, принялся вслух читать статью… И поглядывал иногда на старого друга — тот только фыркал, но молчал, сосредоточившись на вождении.

Один раз особо рьяный гаишник (Татаринов никак не мог привыкнуть к новому корявому названию) все-таки остановил их, предвкушая взятие штрафа за непозволительное превышение скорости, но следователь тут же сунул ему свое удостоверение, и человек в форме немедленно откозырял, пожелав добраться без происшествий. Умный попался, решил Татаринов. Некоторые из них постоянно пытались вылезти за пределы своих полномочий… со следователем поспорить. Не наигрались во власть, наверное.

До тихого на первый взгляд микрорайона Ясенево доехали через полчаса. Любой работник прокуратуры знал, какой он тихий на самом деле… лет пять-семь назад эта часть Москвы по праву имела статус одной из экологически благоустроенных, и действительно, приближаясь числом жителей к полумиллиону, выглядела довольно тихо. Но времена меняются — и некогда чистенькая местность превратилась в самый обычный микрорайон большого города — численность населения росла, лесопарки редели и загрязнялись, подрастали детишки, рожденные здесь, когда их счастливые родители получили квартиры. Детишки, прямо сказать, хулиганские, если не хуже. Конечно, процент тяжких преступлений по микрорайоне не превышал среднего по Москве, но легче от этого не становилось. Извечное «раньше солнце было ярче» не давало покоя.

Запиликал сотовый и Гриценко принялся выслушивать непрерывный поток слов (следователю удавалось различить отдельные слова) одной рукой небрежно придерживая руль — привычное умение водителей, проведших за рулем не один десяток лет.

— Хорошо, — сказал он, когда говоривший умолк. — Полный отчет к моему возвращению.

— А ты куда, собственно говоря? — поинтересовался Татаринов, который до сих полагал, что Гриценко едет на дачу Крамера (адрес которой и сообщил ему), но когда тот спокойно миновал шоссе, ведущее к Кольцу, стало ясно, что направляются они совсем в другое место.

— К нему домой, — прозвучал спокойный ответ.

«Домой?» — недоуменно подумал следователь, и тут же сообразил, что за те десять минут, что друг отсутствовал перед выездом с территории «Института», он наверное узнал о Крамере больше, чем… Черт. Если так, новый Ленька действительно стал серьезным силовиком. А папки с делом он отнес туда же, в аналитический центр, и за них немедленно принялись профессионалы экстра-класса, не чета генпрокуратуровским. Из коротких и лаконичных объяснений друга следователь понял, что подотчетный Гриценко Институт не имеет аналогов во всем мире. Это утешало и дарило надежду, но и пугало заодно.

— Да, я навел справки у себя в аналитическом центре, — словно читая мысли сказал Гриценко. — Что тебя так удивляет?

Владимир Татаринов только помотал головой, наблюдая за улицами микрорайона, на которых копошились люди, люди, опять люди, машины, автобусы… все куда-то спешит, никогда не останавливаясь. Вот продавец овощей перед экс-универсамом, теперь превращенным в двухэтажный супермаркет. Продавец размахивает руками над лотоком, зазывая покупателей… и временного паспорта у него наверняка нет. Вот автобус поворачивает свою тушу к остановке, а за стеклами лица. Мрачные, всегда тусклые лица. Ни единой улыбки… Ненавижу.

Последнее слово он произнес вслух.

— Ненавидишь… — несколько ворчливо ответил Ленька. — Толпы?

— Да. Толпы.

— Нельзя так. Все — люди. Я когда еще тебе говорил.

Следователь промолчал. Он знал, что во-первых — не все люди на этом свете, а во-вторых все равно ему не заставить себя смириться с толпами, с серыми массами и суетой, все это он будет ненавидеть до конца жизни.