Уоррен Мерфи - Опаленная земля

В директиве четко говорилось – СССР. СССР больше не существовало. Только СНГ. Генерал-майору начинало нравиться это неуклюжее сочетание.

– Я гражданин СНГ, – сказал он вслух. – Мне нравится быть гражданином СНГ. Американцы никогда не нападут на СНГ. Для чего им это? У нас больше ничего нет.

Он повторил эти слова несколько раз, словно заклинание. Наконец, почувствовав, что магические слова подействовали и что кровь уже не так сильно стучит в висках, он поднял заветную желтую трубку и нажал кнопку, отмеченную буквой К.

– Докладывайте, – произнес сухой голос на другом конце.

– Мы ничего не нашли.

– Неудачно.

– Наверное, – осторожно ответил Станкевич.

– Может, интересующие нас дела КГБ были проданы тому, кто больше предложил в ходе перетряски?

– Не думаю, – сказал генерал Станкевич, тыльной стороной ладони вытирая капли холодного пота со лба. Он лично продал некоторые дела. Тем же самым занимались и многие из его подчиненных. Впрочем, это были всего лишь фотокопии. В его возрасте ему вовсе не улыбалась перспектива быть расстрелянным в качестве изменника родины.

– Чтобы об этом ни гугу – сказал голос из Кремля.

– Да, – сказал генерал и положил трубку.

С чувством облегчения он сложил бумаги обратно в папку и уже принялся завязывать на ней красные тесемочки, как вдруг обратил внимание на те их части, которые от времени потускнели сильнее других. Ленточка выцвела в том месте, где ее развязывали до него. Развязывали и завязывали.

Кто-то имел доступ к папке с грифом «космическая секретность» и – более того – открывал ее до него, хотя предполагалось, что она должна храниться в неприкосновенности. Можно было предположить, что с документов этой папки в свое время некто сделал копию – и этим некто был не генерал Станкевич. Он всегда специально проверял, что содержится в документе, с которого он делал копию, – потому что одному Богу было известно, кого представляли темные личности, скупавшие документацию КГБ.

С тревожным чувством старый аппаратчик генерал-майор Станкевич нажал кнопку интеркома, чтобы поручить тупице секретарше вернуть папку на место – в старые архивы КГБ.

В голове его шевелилась неприятная мысль – кто мог иметь копию документа? А если имел, грозило ли это чем-нибудь лично ему, генералу Станкевичу, и его ведомству?

Тревога не оставляла его до конца рабочего дня, до тех пор, пока он не вернулся в свою квартиру – в доме, расположенном прямо за Лубянской тюрьмой, – набитую импортной, производившейся в Германии, водкой «Горбачев». Водка эта выгодно отличалась от продававшегося повсеместно в столице загнивающей империи отвратительного пойла. Оказавшись у себя дома, генерал утопил свою тревогу в спиртном.

Они обнаружили Амоса Буллу сидящим на корточках в красно-бурой пыли. Он отчаянно тер ладонями глаза и что-то невнятно бормотал.

Римо схватил его за шиворот, поднял на ноги и энергично встряхнул.

Булла продолжал причитать дурным голосом. Тогда Чиун наступил ему на ногу – сделал он это с такой силой, что Булла высунул язык и едва не откусил его. Мастер Синанджу убрал ногу. Только тут Булла замолчал.

– Что с тобой произошло, шумный наш? – спросил Чиун.

– Я ослеп! Ослеп! – визгливо пожаловался Булла.

– А что произошло? – поинтересовался Римо.

– Я ничего не вижу, идиот!

– А до этого?

– Это все пришелец! – верещал Булла. – Он выжег мне глаза.

– Твои глаза на месте.

– Но я ничего не вижу!

– Успокойся, – приказал ему Римо и наступил ему на другую ступню – да так, что послышался хруп костей. – Что ты видел?

– Он выглядел как марсианин, – едва не задохнувшись от боли, пролепетал Булла. – Стоял ко мне спиной. Я подошел, и тут он повернулся. В руке у него было что-то вроде жезла. И из этой проклятой штуковины полыхнуло пламя. Словно тысячи иголок вонзились мне в глаза. Я даже пальцев своих не вижу. – Словно в подтверждение своих слов Булла поднес ладони к глазам. Белки глаз были такие красные, что на их фоне синие зрачки казались лиловыми.

Римо и эксперт-геолог Том Палс многозначительно переглянулись.

Палс беспомощно развел руками:

– Что я могу сказать? Мы только сегодня с ним познакомились.

Римо заглянул в невидящие глаза Буллы и сказал:

– Попробуй их закрыть.

– Они и так закрыты, – пробормотал тот, хотя факты свидетельствовали об обратном.

– Тогда открой и снова закрой.

Булла послушно заморгал. Римо показалось, что белки глаз покраснели еще больше – если только это было возможно.

– Чувствуешь какие-нибудь перемены?

– Нет. Ни черта не вижу – ни с закрытыми, ни с открытыми.

– Тогда не открывай совсем. И постарайся расслабиться. Мы все выясним.

Булла принялся бесцельно кружиться на одном месте. При этом он стонал и все время что-то бормотал.

Римо усадил его на землю и сам опустился на колени рядом.

– Ты сказал – марсианин? – спросил он.

– Да. Это был марсианин.

– А с чего ты взял, что это марсианин?

– Да потому, что он был похож на марсианина.

– А ты знаешь, как выглядят марсиане?

– Нет, конечно. Но по форме он напоминал человека. В стеганом космическом скафандре. На шлеме черный квадратный иллюминатор. В перчатках и сапогах. Он так озирался вокруг, как – помните? – астронавты «Аполлона» на Луне. Так настороженно и неуклюже.

– Из этого еще не следует, что он марсианин, – заявил Римо.

Римо выпрямился и обратился к мастеру Синанджу:

– Папочка, давай-ка сходим на разведку.

– Мы выясним, кто этот грязный злодей, – тонким голосом воскликнул Чиун.

– Последи за ним, – сказал Римо Тому Палсу.

– Разумеется, – ответил тот.

Отойдя чуть поодаль, Римо шепнул Чиуну:

– Может, он все это выдумал?

– Для чего?

– Чтобы вывести из-под удара проект.

Мастер Синанджу покосился на еще дымящиеся под аризонским солнцем руины «Биобаббла»:

– Если это так, то, по-моему, он уже опоздал.

– Да я имею в виду удар другого рода, – пояснил Римо. – Ты заметил всю эту свору журналистов?

– Да. Хорошо, что мы предпочли держаться в стороне от этой буйной толпы. В противном случае они наверняка проявили бы варварскую неразборчивость и взяли бы интервью у тебя, а не у куда более достойной особы.

– Не верю я в пришельцев с Марса, – сказал Римо, ступавший с такой осторожностью, что его итальянские мокасины не оставляли следов на красноватом аризонском песке. Не оставалось следов и от сандалий Чиуна.

– Разве Марс не похож на эту землю?

– Да, но на Марсе нет воздуха, – ответил Римо. – Там невозможна жизнь. Это просто красная пустыня – вроде этой.

– Если ни один человек никогда не был на Марсе, откуда тебе это известно? – спросил Чиун.