Уоррен Мерфи - Американское безумие

К тому времени, когда лимузин оставил автостоянку и влился в поток машин, следующих по бульвару Сепульведа, четыре дюжины пончиков уже канули в Лету. Водитель прибавил скорость, собираясь выйти на скоростную полосу.

– Нет, сверните здесь, – велел ему Чиз, махнув рукой вправо.

– Простите, сэр, – сказал водитель, – но если мы снова остановимся, то опоздаем на бенефис...

– Он же вам сказал свернуть! – рявкнула Пума.

На этом дискуссия закончилась.

– Да, мэм! – унылым голосом ответил водитель.

Теперь их пунктом назначения стал еще один известный в западном Лос-Анджелесе пункт быстрого питания – "Такос [10] у Тито", который находился под сенью эстакады шоссе номер 405.

Громадный лимузин занял собой половину небольшой автостоянки. Чиз трусцой подбежал к окошку обслуживания.

– Ке керес, сеньор [11]? – спросил его малый с напомаженными волосами, длинными бакенбардами и тонкими, как карандаш, усами, который уже сорок лет работал в этом заведении. В ожидании ответа служащий поднял огрызок карандаша, лежавший возле блокнота. За его спиной один из поваров – такой же, как приказчик, только пониже и потолще – опускал в кипящее янтарно-желтое масло противни с лепешками. Отличительной особенностью заведения Тито являлось то, что мясо пикадильо было уже заранее завернуто в лепешки и поэтому при нагревании впитывало масло, как губка.

– Дайте мне дюжину такос с мясом и двойным гвакамоле [12], – сказал Чиз и тут же передумал. – Нет, подождите. Не надо такос. Я возьму пару кварт вот этого.

Изготовитель такое раздраженно посмотрел на огрызок своего карандаша.

– Ке керес? – повторил он, подняв взгляд на кинозвезду. – Фрихолес, менудо.

– Но. Деме ла граса [13].

Такая необычная просьба сбила с толку даже видавшего виды приказчика.

– Ну да, вы все правильно поняли, – заверил его Чиз. – Мне нужно масло, на котором вы жарите лепешки. Налейте его в эти большие кружки.

Когда Чиз вернулся практически с пустыми руками, Пума недовольно посмотрела на него.

– А где такос? Ты же обещал, что возьмешь такос!

Она была не просто разочарована – она была по-настоящему взбешена. Вне себя от ярости Пума вонзила длинные красные ногти в серую кожу заднего сиденья.

Чиз никогда не признал бы того, что боится своей дражайшей половины – это полностью противоречило бы его имиджу. В конце концов, на экране он, не зная страха, в одиночку сражался с целыми армиями террористов, мутантов-зомби и волосатых варваров. Тем не менее в последние годы Чиз тщательно старался избегать всего, что могло бы противоречить желаниям Пумы.

Он подал ей одну из чашек.

– Лучше попробуй вот это.

Пума попробовала отхлебнуть жидкость через соломинку, но из этого ничего не вышло – сверху жир уже застыл. Тогда она сорвала пластмассовую оболочку, длинным ногтем сковырнула белую пленку говяжьего жира и сделала деликатный глоток.

Оторваться от чашки Пума уже не смогла. – Я подумал, что так будет лучше, – поднося к губам свою чашку, сказал Чиз.

Когда лимузин выбрался на шоссе номер 405, ведущее к Голливуду, звездная парочка уже покончила со своим лакомством. Недалеко от бульвара Сансет они проехали мимо афиши, рекламирующей новый боевик с участием Чиза. Его название – «Большой калибр» – по идее относилось к оружию Чиза, чудовищных размеров пистолету. То, что никто не заметил двусмысленности названия [14] до тех пор, пока фильм не был выпущен в прокат, являлось прекрасной иллюстрацией Закона Мерфи.

На афише высотой в три человеческих роста был изображен голый по пояс Чиз с пристегнутым к внутренней стороне бедра массивным хромированным «магнумом». Метровый ствол пистолета неприлично выдавался вперед. Поверху афиши громадные буквы кричали: «Крепче... Больше... Тверже». Ниже крошечными буквами шла цитата из рецензии Найджела Плимсоула, напечатанной в «Агура Уикли эдвертайзер».

Когда афиша пронеслась мимо, Чиз не смог удержаться от воспоминаний о том, каких усилий ему стоило прийти в форму перед съемками «Большого калибра». Тогда он провел шесть ужасных месяцев в компании личных тренеров и консультантов по диетологии. Чизом двигало не только тщеславие. Подобных ролей от него ждали. Ждали фанаты, ждали продюсеры. Когда твоя голая задница красуется на семиметровой высоты экране, лучше постараться убрать с нее лишнее, детка.

Проблема заключалась в том, что Чизу Грэхему уже было за тридцать пять. Теперь уже нечего и думать о том, чтобы нарастить мускулы – приходилось тратить все больше и больше усилий только на то, чтобы удержать себя в форме. В промежутках между фильмами Чизу приходилось прятать свой лишний жирок под свободными рубашками и мешковатыми брюками.

Больше этого делать не придется.

На известной всему миру физиономии кинозвезды появилась довольная усмешка. Черные дни прошли. Сегодня выше пояса на Чизе была лишь сшитая на заказ красная кожаная жилетка с чересчур большими проймами, призванными продемонстрировать его покрытые загаром монументальные бицепсы. Благодаря достижениям современной науки Чиз стал строен как Аполлон, причем не пошевелив ради этого и пальцем. Содержание жира в теле уменьшилось до ничтожных десяти процентов. Мышечная масса возросла на тридцать процентов. Физическая сила увеличилась более чем вдвое. И все благодаря наклейке размером пять на пять сантиметров, которая, хоть и стоила миллион долларов в год, но зато приносила Чизу вдвое больше.

Он не стал приклеивать пластырь с лекарством на ягодицу, поскольку тот наверняка выделялся бы поверх обтягивающих красных шорт. Чиз прикреплял наклейку спереди, чуть ниже пояса, где она была совершенно незаметна. Пума носила пластырь на внутренней поверхности правого бедра.

Темноволосая королева экрана сидела рядом, попеременно сгибая и разгибая свои руки со вздувшимися мышцами. Выпив кварту теплого жира, Чиз теперь мог, казалось, невооруженным взглядом наблюдать, как увеличиваются в размере его собственные бицепсы. В мышцах ощущалось приятное жжение, как будто он только что проделал сто пятьдесят упражнений с гантелями.

Через несколько минут лимузин затормозил перед входом в клуб «Веном» [15]. Вверху на неоновой вывеске каждые несколько секунд то сворачивалась в клубок, то бросалась в атаку зеленовато-розовая гремучая змея. Как поговаривали обитатели Тинзелтауна, змея прекрасно себя чувствовала среди себе подобных. Охраняемый фалангой вышибал бархатный канат отделял ночной клуб от собравшейся на тротуаре толпы фанатов и папарацци [16].

Одетый в свой неизменный черный кожаный плащ, кожаные брюки и ковбойские башмаки начальник охраны клуба Пизмо Пит распахнул перед прибывшими дверцу лимузина и быстро провел их к двери, над которой висел большой транспарант с надписью «Гала-бенефис Оксфама».