Уоррен Мерфи - Бамбуковый дракон

Чиун резко ударил слона пятками, давая сигнал к нападению.

В тот миг, когда Римо бросился вниз по спиральной лестнице, дикари были уже почти готовы защищаться. Почти готовы, ведь между понятиями «бессмысленный гнев» и «разумное поведение в критических ситуациях» лежит непреодолимая пропасть, а кидаться очертя голову на врага, о котором ничего не знаешь, совсем не значит побеждать. Наоборот, беспорядочное нападение может оказаться самоубийством, и дикари, к своему несчастью, очень скоро убедились в этом.

Их вожак был вооружен одним из тех копий, которые, казалось, изготавливались по единому шаблону. Темный наконечник копья был тщательно отточен. Когда Римо приблизился, оказавшись в пределах досягаемости, острие вырвало клочок материи из его рубашки, но прошло в добром дюйме от тела. Римо отвел копье в сторону и сломал противнику шею, нанеся молниеносный прямой удар. Безжизненное тело повалилось на спину и закувыркалось по лестнице, внеся сумятицу в ряды соплеменников, пытавшихся убраться с его пути.

Далеко уйти им не удалось.

Не останавливаясь, будто смертоносный вихрь, Римо догнал убегавших, круша обескураженных врагов направо и налево. Туземцы уже стали свидетелями гибели четырех сородичей и вполне могли отступить, но теперь им не было спасения – Смерть очутилась в самой гуще их толпы, по очереди касаясь каждого своим ледяным дыханием.

Один туземец попытался перемахнуть через перила лестницы, позабыв о том, что твердый каменный пол находится в двенадцати футах внизу. Римо помог ему преодолеть это расстояние, раздробив пинком тазобедренный сустав дикаря и превратив неуклюжий прыжок в смертельное сальто, на последнем витке которого череп воина раскололся, словно орех.

У лица Римо просвистел заостренный конец дубинки, и он ответил быстрым ударом, который смял грудную клетку нападавшего, вонзив осколки костей в его сердце и легкие. Туземец покатился вниз, разбрызгивая кровь и расставшись с жизнью еще до того, как его тело достигло подножия лестницы.

Двое оставшихся в живых не проявляли особого желания драться, но бежать было некуда. Один из них все же попытался улизнуть, но Римо нанес короткий удар под лопатку, остановив сердце дикаря и отправив еще один труп катиться вниз по ступеням.

У последнего туземца не оставалось выбора. Он набросился на Римо, ощерив зубы, похожие на змеиные клыки, пронзительно визжа и яростно размахивая толстым древком своего копья. Расправиться с ним было проще простого. Римо отразил нацеленный ему в голову удар, обезоружил противника, перевернул костлявое тело вверх ногами и, перебросив через перила, швырнул его на пол.

Трое уцелевших участников экспедиции следили за ним, вытаращив глаза. Одри даже распахнула рот. Выражение ее лица кое-что напоминало Римо, особенно если бы она закрыла глаза, но сейчас женщине было явно не до секса. Зато на физиономиях Стокуэлла и Сибу Сандакана появилась мина удивления и отвращения.

– Как... Как вам это удалось? – запинаясь, спросила Одри у Римо.

– Я занимался на курсах единоборств, – объяснил тот. – Вы готовы идти дальше?

Из другого туннеля, где-то внизу слева от Римо, донеслись злобные голоса. Беглецы поспешили спуститься по лестнице мимо трупов двух поверженных врагов и оказались в коридоре, который, как надеялся Римо, должен был вывести их под открытое небо. Вернувшись назад, они рисковали вновь столкнуться со сторожами храма, и хотя Римо не сомневался в том, что ему удастся подавить сопротивление туземцев, он не мог быть уверен в том, что его спутники сумеют уклониться от стрел или копий.

Если бы на его попечении оказался лишь один человек, Римо просто схватил бы его (или ее) на руки и помчался бы к ближайшему выходу с должной скоростью. А так быстрота передвижения была ограничена возможностями слабейшего из них – иными словами, темп задавал доктор Стокуэлл. Всю дорогу он стонал, требуя бросить его на произвол судьбы и спасаться самим, а теперь и вовсе обессилел и с трудом волочил ноги. Римо и его спутники теряли драгоценное время.

И все же им удалось отыскать выход и выскочить наружу, прежде чем их настигла погоня. Эта дверь, как и все другие, была сделана из дерева; она вела на опоясывающую храм веранду, которая, судя по всему, выходила во двор справа, за углом здания. Вцепившись в дверь пальцами, Римо оторвал клинообразный кусок длиной в шесть дюймов, прикрыл дверь, подсунул под нее клин и мощным ударом вогнал его в щель. Теперь, если бы преследователи вздумали покинуть храм через этот выход, им пришлось бы изрядно попотеть.

– Быстрее, – сказал Римо. – Мы опаздываем.

Беглецы окунулись в темноту, двигаясь в сторону двора, откуда слышались звуки схватки – одной из тех смертельных битв, что происходили в доисторические времена.

Одри Морленд шагала вслед за Рентоном Уордом – кем бы он ни был на самом деле – в сторону двора, а в ее голове крутился вихрь мыслей. Судя по звукам, динозавр, которому поклонялись туземцы и которого называли Нагаком, выбрался из храма и, очутившись на площади, устроил там кромешный ад. Одри безошибочно узнала его хриплое рычание еще до того, как увидела чудовище воочию. Она опасалась, что рев динозавра будет преследовать ее в ночных кошмарах долгие месяцы.

Но в этот миг ее внимание было приковано к иному звуку, напоминавшему гудение трубы. Может быть, какое-то другое животное... или туземцы пытаются отвлечь свое смертоносное божество и дуют в рога?

Впрочем, нет. Одри уже слышала эту трубу, но ей никак не удавалось сосредоточиться, извлечь из памяти нужные звуки и превратить их в осмысленный образ. Труба завывала, будто...

Слон!

Дедуктивное мышление в духе Шерлока Холмса не имело никакого отношения к прозрению Одри. Скорее оно объяснялось тем, что в это мгновение женщина вышла из-за угла, за которым расстилалась площадь двора, и увидела перед собой неясные очертания толстокожего.

Это был не просто слон, а слон с наездником, старичком чудаковатой наружности. Его голову венчали пряди седых волос, а тщедушное тело было облачено в некое подобие черной пижамы. Одри видела, что человек этот, хотя и азиат, не принадлежит к племени похитителей. В руках у него не было ни палки, ни кнута, обычных для погонщиков слонов, и тем не менее зверь, похоже, понимал его приказы и подчинялся с видимой охотой... до определенных пределов, разумеется.

Слон внимательно следил за цератозавром, который метался взад-вперед в тридцати футах перед ним. Судя по всему, огромные животные видели друг друга впервые, во всяком случае, не обнаруживали никаких признаков узнавания. В поведении рептилии угадывались подозрительность, гнев и нечто вроде злорадства, какое редко встретишь у живых существ, если не считать человека. Слон, в свою очередь, явно не желал доставить противнику удовольствие лицезреть свой страх. Одри увидела, как он поднял хобот и хрипло затрубил, дразня доисторического хищника.