Андрей Воронин - Добро пожаловать в Ад

Комбат осторожно выглянул из окна. У ворот Малофеев давно уже распорядился поставить мощный фонарь на железобетонном столбе, в его свете Рублев узнал Экзаменатора. Тот вышел из машины — в столь поздний час гостю следовало показаться, чтобы рассчитывать на любезный прием.

— Успокой собаку, — Рублев послал сторожа обратно, а сам отправился впустить «доброго знакомого».

— Депутат, наверно, вскочил в холодном поту, — одним ртом улыбнулся азиат.

В его голосе не заметно было особого уважения к народному избраннику.

— Если он засыпает, то пушкой не разбудишь, — заверил Комбат.

— Мне пришло в голову, что лучшего времени для нашей трапезы не найти. Помнишь уговор? Днем слишком много забот, слишком много назойливой мошкары, которая лезет в глаза… Твои подчиненные, надеюсь, на месте?

— Оба, — кивнул Комбат.

— Вот и отлично — пусть несут службу. Собака тоже ведь не пустое место — голос подаст, если враг нагрянет.

На кухне Экзаменатор выложил из сумки пакет риса с иероглифами на целлофане и бутылку из-под минеральной воды с густым содержимым темно-розового цвета.

— Соус я приготовил заранее. Осталось сварить рис.

Посмотрим какая тут есть посуда — мне нужна чугунная.

Пока рис доходил до кондиции на медленном огне, Экзаменатор неторопливо выкладывал на стол два пары палочек для еды и Две миски из обожженной глины.

— Посуда вещь первостепенной важности. Все важно: помещение, погода, время суток. Кто твои сотрапезники, если ты не один. Но посуда особенно. Вы, русские, проще относитесь к еде, а для нас это священнодействие. Человек принимает в себя дары Земли. Чтобы они отдали всю свою силу, надо ощутить глазами и ноздрями, языком и небом каждую крошку.

— Только бы на все остальное времени хватило, — заметил полушутя Комбат.

— В сутках не двадцать четыре часа, а двадцать четыре года. Сколько лепестков цветка можно уместить в пустой ореховой скорлупе. Важно извлечь их оттуда.

Приподняв крышку, азиат втянул в себя обжигающий пар.

— Готово.

Он выложил рис — примерно по три столовых ложки в миску. Ни одна рисинка не слиплась с соседними, каждая имела цвет первозданной белизны, чистая и непорочная, как невеста.

— А, так ты умеешь обращаться с палочками.

— У меня в батальоне служил кореец из Приморья.

Показал однажды, как это делается.

Экзаменатор подлил из бутылки пряного ароматного соуса — себе и Рублеву.

Ели медленно, молча. Когда дело подошло к концу, визитер сощурил и без того узкие глаза.

— Совместная трапеза после полуночи позволяет читать мысли сидящего напротив.

— У меня пока глухо, — Комбат уже очистил свою глиняную миску с неровными краями.

— Не буду рассказывать тебе сказки, что я могу делать нечто подобное. Таким даром обладали люди в старину, сейчас само время изменилось. То, что заметил я, не требовало особого дара.

Не обратив внимание на последние слова азиата, Рублев сложил палочки на столе и откинулся на спинку стула.

— Спасибо за угощение. Не знаю, как к тебе обратиться — может просветишь?

— Никто не должен знать настоящего имени человека. Тот, кто знает твое имя, может одолеть тебя в бою.

Ты ведь как-то называл меня мысленно до этой минуты.

Пусть все остается по-прежнему.

— Не знаю. Мне никогда не приходило в голову скрывать свои паспортные данные, — улыбнулся Комбат.

— Зато ты прячешь все остальное, — спокойно, но веско произнес Экзаменатор. — Я понял с первых минут — ты попал к Меченому не случайно. У тебя своя цель, свой интерес.

Комбат внутренне напрягся, мгновенно оценил расстановку мебели, время, необходимое каждому из них, чтобы воспользоваться оружием.

— Скажи еще, что я перекрасившийся мент. Хочу заложить тут всех оптом.

— Конечно, нет. Менты не любят рисковать. Можно подождать, пока фирму заложит кто-нибудь из конкурентов. Рискуют те, кого задело за живое.

— У нас, в России, много любителей острых ощущений.

— Я единственный имел возможность по-настоящему оценить твою подготовку. Если такой человек не прочь сотрудничать с фирмами вроде нашей, он не будет прозябать в поисках работы, наниматься грузчиком в магазин.

Комбат не стал приводить доводов, переубеждать.

— Чего ж ты молчишь? Почему не доложишь начальству?

— Я у Меченого временный человек. И не брал обязательства доносить о всех своих подозрениях. Мое дело поддерживать ребят в форме — не более.

— А на сто пятом километре?

— Я сам туда напросился. Время от времени нужна — встряска.

Экзаменатор поднялся с места, сложил скромные принадлежности для трапезы в сумку и застегнул молнию.

— Что бы ни случилось с Меченым и его братией, я без работы не останусь. Как и ты. Профессионалов ценят независимо от цвета волос и глаз, им многое прощают. Им хорошо платят — везде и всюду. Но профессионал, который зациклился на сведении личных счетов, может сорваться. Точно выверенный удар требует дисциплины, ежедневной гимнастики для души. Отрешиться от всего суетного…

Комбат еще не решил окончательно — выпускать ли ночного визитера. С чем он приходил: угрожать, намекать на общие интересы?

Сев в машину, Экзаменатор не торопился захлопывать дверцу.

— Депутат по сути дела мертв, — произнес он, не глядя на Рублева. — Нравится тебе это или нет, ему конец. Прими к сведению. У тебя еще есть время сделать для себя выводы.

Комбат хотел было сказать, что в гибели Левашова И его телохранителей Малофеев не виноват. Но вспомнил, что Экзаменатору это известно не хуже, чем ему — истерика депутата никак не выглядела наигранной…

Теперь, сидя в приемной в ожидании Малофеева, Комбат в который раз взвешивал каждое сказанное ночью слово. Что стояло за рисовым ужином? Недвусмысленное предложение не вмешиваться? Или Малофеев с Меченым решили организовать «проверку на вшивость»?

Он все-таки не усидел на месте, сказал секретарше, что сходит перекусить чего-нибудь в буфет. Шло пленарное заседание Думы. Двери в зал оставались открытыми, но журналисты и операторы с видеокамерами не сновали туда-сюда: в повестке дня не стояло скандальных вопросов. Комбат расслышал голос, вяло нудивший о пагубности жилищно-коммунальной реформы.

Далеко не все депутаты считали нужным присутствовать в зале. В коридоре, по ковровым дорожкам плавно перемещались благообразные на вид люди в темных костюмах и галстуках. Скорость и осанка соответствовали рангу: рядовой сотрудник аппарата парламента, помощник депутата, независимый депутат, член фракции. Избранные в Думу от территорий держались явно солиднее, чем те, кто прошел по партийным спискам и к концу срока все острее ощущал зависимость от лидера.

Человек, бродящий без цели, сразу привлекал к себе внимание среди всеобщей подчеркнутой деловитости.