Леонид Словин - Отстрел

Вдруг сразу стало ясным, откуда дул ветер!

Еще несколько московских фирм с двойными к р ы ш а м и, наподобие «Дромита», внимательно следили за тем, как решится с бухарским Фондом.

Авторитеты получают свою долю не только за сделанное, но и за нейтралитет в междуусобице и катаклизмах, поражавших мир российского предпринимательства.

«Если Арабова начнут давить, эти не продержатся…»

В последнее время Сметане все больше удавался образ респектабельного бизнесмена. Беспокоить его могло только одно.

«Братва взорвется, когда узнает, кто заманил в Москву на смерть Афганца…»

Это было пострашнее.

Авторитеты не сразу поняли, почему их ослепило и отчего затих зал внизу.

Стиль собрания был нарушен.

—Сейчас небольшое объявление. Мы просим всех до отбытия наших гостей не выходить из Дома кино и воздержаться от телефонных звонков… — Ведущий выжал из бандитской темы все, что в состоянии был выжать. — Первый опыт сотрудничества такого рода… Фильм предполагается сделать целиком в России. Отдельные эпизоды будут сняты непосредственно на местах событий — в странах Средиземноморья и Ближнего Востока…

Глава клуба ходил по краю минного поля, где брату Серого уготована была бесславная кончина.

В зале не могли не подумать, как неуютно будет после, когда они покинут зал и окажутся на темной улице, предварительно пройдя сквозь бандитский эскорт.

Серый поднял над головой тяжелый букет гвоздик, распушил и бросил с размаху далеко в зал. Гвоздики падали долго.

—Нам сейчас не выстоять поодиночке! Вместе — или никто! Спасибо, господа!

Погас свет.

Серый убедился: люди, которых представил Сотник в ресторане в Голицыне, имели в руках реальную силу. То, что произошло в Доме кино, доказывало, что обмен головы узника на деньги, которые будут вложены в фильм, вполне может состояться. Задерживаться дальше не имело смысла. Сам фильм их не интересовал. По крайней мере, на воле. На зоне насмотрелись достаточно. Как только началась демонстрация фильма, бандиты незаметно покинули зал.

Жена опера РУОПа, сидевшая рядом в кресле, толкнула мужа:

—А ты говоришь!

Она теперь знала, на чьей стороне сила…

Неярко горели огни. Рэмбо ждал.

Аэродром в центре Москвы был зажат между армейскими казармами и «парадкой», на которой отрабатывались все торжественные прохождения войск по Красной площади. Это был район знаменитого «Аквариума», резиденции ГРУ, с блеском описанного Виктором Суворовым.

Беглого взгляда на летное поле достаточно было, чтобы понять: место и аксессуары при передаче выкупа выбраны не случайно. Вокруг тянулась асфальтированная трасса с выездами на два соседних шоссе. Обе оживленные магистрали располагались на удалении — им предшествовали заборы, шлагбаумы, КПП. Со стороны Ленинградки тянулся лабиринт гаражей. После наступления ночи движение на обоих шоссе ненадолго поубавилось и вот-вот должно было возобновиться. С приближением рассвета вокруг взлетного поля все чаще появлялись машины.

На фоне глухого кирпичного забора белая коробка из-под торта была хорошо видна. Рэкетир мог издали убедиться: коробка на месте и вблизи. На открытом пространстве летного поля никого нет…

Рэмбо представлял район. Пустынная залежь в самом центре Москвы. Пристанище бродячих собак. Стоянка новеньких легковых машин, предназначенных к продаже «Логовазом». Из осторожности он не разрешил никому выйти на поле. Использовать армейские казармы тоже не было возможности. Карты были у разведчика с оптикой, который находиля в чердачном окне семнадцатиэтажного жилого здания. Рядом с отделом внутренних дел «Хорошевский». Команды и связь корректировались оттуда. Свои силы Рэмбо расположил вблизи выезда из гаражей на Ленинградское шоссе — опыт подсказывал, что рэкетир будет прорываться именно отсюда.

Быстро светало. С рассветом первыми показались игрушечные луковки бывшего монастыря, ныне Академии Жуковского.

Рэмбо ждал в машине. Время, указанное в записке, давно истекло.

Из глубины летного поля донесся лай собак — и сразу вслед громкие звуки строя. Не менее роты протопало от казарм по направлению к ближайшему КПП.

Действо возникло внезапно.

—Внимание! Вижу! «Волга» серого цвета! — Детектив, работавший с оптикой, начал с середины. — Развернулась… Пошла обратно. К коробке… Тормозит…

В машинах преследования замерли. Ждали.

—Водитель выскочил… Взял! Уходит к гаражам!

Рэкетира сопровождали тремя машинами. В каждой — профессионал бывшей «Семерки» — Седьмого Главного управления бывшего Комитета государственной безопасности СССР. Все трое знали дело — тягались с такими же профи, иностранцами, обретавшими под видом представителей фирм, туристов, атташата. Теперь работали за деньги. Без дураков. Рэмбо отбирал фанатов. В них жила ностальгия по погоне…

Водитель серой «Волги» не замечал преследования. Шел быстро.

Улицы еще были пусты. Гнали в сторону Перова. В район Косино. То одна, то другая машина наблюдения попеременно выходила вперед. Скрывалась из глаз. По рации умело корректировали маршрут. Вскоре она оказывалась уже в третьем эшелоне, позади.

За строительным котлованом въехали в новый район.

Тело Нисана Арабова было уже предано земле. Нисана похоронили по обряду бухарских евреев, сильно напоминавшему мусульманский, — в саване, без гроба.

На кладбище при погребении присутствовали только мужчины. Женщины стояли поодаль. После похорон Неерия задержался в Вабкенте не долго. Поминок не полагалось. В доме отца собралось с десяток етариков-единоверцев. Молодой рав из бухарской синагоги приехал, прочитал молитву. Кто не смог или не захотел прийти, явился в большую вабкентскую чайхану. Каждому Неерия вручил приличную сумму в сомах, еще халат или рубашку. Как мог, одарил всех.

В обратный путь, в Самарканд, после похорон собрались уже за полночь. Ташкентские авторитеты во главе с Чапаном уехали раньше. Никто не заметил, когда они снялись. Исчез и московский авторитет Савон. Ни майор милиции, ни другие хозяева о нем и не вспомнили — обратная сторона восточного гостеприимства:

«Гость — это когда он в твоем доме…»

Впрочем, авторитеты из «Белой чайханы» могли взять коллегу с собой, посадить в аэробус, вылетавший в Москву.

Назад, в Самарканд, гнали тоже быстро. Опаздывали. Снова в сопровождении эскорта ГАИ. Их уже ждали. Милиция в аэропорту видела, что гаишники и водители все, как один, поддатые, но шум поднимать не стали. Круговая порука ментов: никто не предаст.

На неостывший еще после дневного пекла бетон летного поля вышли десятки провожающих.

Бортпроводницы — по одной у трапа — быстро проверяли билеты. Очередь, не задерживаясь, ползла вверх. В поднятом высоко чреве аэробуса звучала негромкая национальная мелодия. Там не переставая крутили выступление знаменитой группы.