Никита Воронов - Сафари для покойника

– А куда идти?

– Там покажут, – насмешливо посмотрел на Владимира Александровича собеседник. – Магаев на месте не сидит.

– Сколько нас будет?

– Не много! Столько, сколько понадобится для страховки от необдуманных поступков.

«Ладно, посмотрим. Там где-то должны быть погранзаставы, потом – мало ли что? Все-таки шанс! А здесь рано или поздно прикончат, или Борману отдадут для тренировок», – пронеслось в голове Владимира Александровича.

– Да, это – шанс! – угадав, подтвердил Полковник.

– Когда лететь?

– Через полтора часа, – вернул на место отогнутый манжет хозяин кабинета. – Вертолет уже на подходе.

– Если меня убьют… Что узнает семья?

– Любопытный вопрос! – улыбнулся Полковник. – Мы придумаем что-нибудь… не волнуйтесь.

Вот так и получилось, что очередной рассвет Владимир Александрович встречал не под храп огневого инструктора.

Трясясь бок о бок с несостоявшимся мертвецом в брюхе винтокрылого летательного аппарата, он все пытался представить себе предстоящую встречу с другим покойником – потенциальным. А в пилотской кабине буравил обугленными зрачками горизонт бородатый убийца Кондор. Тот самый страховочный вариант, о котором сказал Полковник…

– Ну наконец-то!

– Ох, бля-я… Слава Богу!

Судя по всему, намечался серьезный привал.

Все равно идти дальше стало практически невозможно – ни луны, ни звезд. Темнота… Такая темень бывает только в горах и на дне океана.

– Еще шаг – и сдохну. – Виноградов обрушился на какой-то каменный выступ и почти не почувствовал боли. Откинувшись назад, он уперся спиной в мягкую внутренность рюкзака и прикрыл глаза. Сил не оставалось даже на то, чтобы вытереть пот.

– Жить не хочется, – согласился литовец. – А им хоть бы что! Местные…

Проводники один за другим исчезали из поля зрения, чтобы через минуту появиться вновь – уже с охапкой то ли хвороста, то ли сухой травы. Кондор уже сноровисто запалил костер.

– Ну этот-то – не местный! – шевельнул подбородком Владимир Александрович. – Охота пуще неволи…

Клиент, видимо, тоже держался на грани – волосы слиплись, дыхание хриплое… Распластался, понимаешь, бесформенной кучей! Но, надо признать, в пути вел себя достойно – не чета ошалевшему от суровой реальности Генрикасу.

– О'кей? – выразил солидарность Владимир Александрович.

Доктор кивнул, не поднимая век.

– Хорошо стоят… – Внимание майора переключилось на три фигуры, обступившие в этот момент аккуратное пламя костра. – Эх, одной бы гранатой!

Нечто подобное произнес некогда, говорят, по адресу конкурента один из питерских криминальных авторитетов. Вскоре его самого расстреляли в упор на пороге квартиры…

Впрочем, все это оставалось пустым сотрясением воздуха. Из оружия у клиента имелся только фотоаппарат, а Виноградова вообще снабдили только блокнотом и ручкой. Вряд ли чем-то мог поучаствовать и литовец… Проводники же, в отличие от Исы, к автоматам относились трепетно – тот, что постарше, держал за потертый брезентовый ремень длинноствольный АК, у его молодого коллеги под мышкой болтался «кипарис» калибра девять миллиметров. Кондор тащил за спиной плоский футляр-сейф, пистолет в кобуре и огромный нож.

– Хотелось бы знать, где мы! – По причине возраста Генрикас приходил в себя быстрее. Хорошо быть молодым…

– Теперь уже и не знаю…

Это только киношные Штирлицы могут одним взглядом «сфотографировать» карту или таблицы шифрованных текстов. У Виноградова же в памяти от увиденного перед отлетом из лагеря оставались только обрывки переплетенных зигзагов, какая-то цифирь… и палец Полковника с розовым ногтем.

На практике в этих горах расстояние измерялось только временем – все иные критерии беззастенчиво лгали. После многочасового с короткими остановками перехода Владимир Александрович настолько отупел, что не то чтобы в пройденном расстоянии – в сторонах света уже не ориентировался. После полудня сил хватало только на то, чтобы не упускать из виду рюкзак впереди идущего – не советуясь с сознанием, ноги переходили с одной еле заметной тропы на другую, совсем не заметную, потом приходилось куда-то прыгать, взбираться, сползать…

Дай сейчас Виноградову волю, он лечил бы альпинистов и путешественников принудительно. Электрошоком!

– Мерси! – Очнувшись из забытья, Владимир Александрович увидел, как литовец принимает из рук Кондора кружку с пахучим пойлом. В свете костра это выглядело соблазнительно. Бородач жестом показал, что порция на двоих, после чего снял с огня котелок и наполнил еще одну эмалированную емкость. Эта предназначалась доктору.

Очкарик потер переносицу под оправой, смущенно в очередной раз улыбнулся и отрицательно покачал головой. Сделав усилие, он выполз из рюкзачных лямок, порылся в кармане и подставил под чай один из разовых пластиковых стаканчиков, упакованных в целлофан.

– Во дает! – хмыкнул Виноградов.

– А чего? Культура! – не понял Генрикас.

Не объяснять же ему было, что странно видеть человека, готового с часу на час умереть – и боящегося подхватить заразу от плохо вымытого стакана… Странный народ эти потомственные интеллигенты!

Вскоре, пожевав чего-то из заплечных торб, засобирались ко сну проводники. Вслед за ними извлек свой спальник и Владимир Александрович.

– Не замерзнем?

– А какие у тебя предложения? – Виноградов потеснился, освобождая рядом с собой кусочек пространства. – Не надейся, в мешок к себе не пущу!

– Очень надо… – хмыкнул литовец. – У меня свой есть!

Лениво, вполголоса ворча друг на друга, они устроились на ночь.

Костер погас. Места в ложбинке между камнями еле-еле хватало на двоих, поэтому головы Владимира Александровича и Генрикаса оказались почти вплотную.

Виноградов не спешил застегивать «молнию»:

– Спишь?

– Нет, – шевельнул губами литовец. Он сказал это так тихо, что майор скорее догадался, чем расслышал.

– Страшно?

– Нет. Мне-то чего бояться?

– Да уж… Мертвые не потеют.

– Хватит тебе!

– Тиш-ше… – Кто-то заворочался, закряхтел. Не то проводник, не то Кондор. Явственно лез в ноздри посторонний запах гигиенической косметики – это клиент перед сном чистоплотно протер выступающие части тела красивой салфеточкой.

Несколько таких же комплектов лежало в рюкзаке и у Виноградова, но пользоваться ими российскому майору было тоскливо. Его здоровый офицерский организм активно сопротивлялся тлетворному западному влиянию.

Кто-то каркнул. Чуть позже прошелестели невидимые крылья и далеко-далеко громыхнуло.

– Ну? Рассказывай…

Со слов паренька выходил Полковник – ну просто отец родной: суров, но справедлив. Когда Генрикаса, в блевотине и крови, почти сразу же протрезвевшего, поставили перед светлые очи босса – казалось, жизнь кончена! Вместо романтического путешествия предстояли долгие-долгие годы тюрьмы – вонючей азиатской тюрьмы, полагающейся по местным законам за поножовщину… Так пояснил Полковник: либо руку по локоть рубят, либо в каменный мешок, на хлеб и воду. И консул не поможет, какой здесь литовский консул? Откуда? Про такую страну и не слышали даже. Читали, наверное, – тут и на Дядюшку Сэма плевать хотели!