Андрей Воронин - Могила тамплиера

– Грязный негодяй, – томно простонала Ирина, слегка поворачиваясь, чтобы ему было удобнее разобраться с мокрыми шнурками, из которых на восемьдесят процентов состоял купальник. – Маньяк.

– Узелок завяжется, узелок развяжется, – сообщил Глеб и медленно потянул за шнурок. – Дерни за веревочку, дитя мое...

В это время послышалось характерное клокотание дизельного движка, к которому тут же присоединился высокий звук мотоциклетного мотора.

– Вот черт, – с огромной неохотой прервав свое занятие, выругался Сиверов. – О боги, боги! И ночью, при луне, мне нет покоя! Кажется, на этот раз твоя девичья честь спасена.

Ирина тихонько рассмеялась, глядя на его огорченное лицо.

– Увы, – сказала она, садясь и ловко завязывая то, что успел развязать Глеб, – но имей в виду: за тобой должок.

– И конечно, с процентами, – угрюмо предположил Сиверов.

– А то как же! С грабительскими.

– Бедный я, бедный... Надо будет предупредить Федора Филипповича. Какой из меня после этого работник?

Из-за кустов прямо на пляж выкатился битком набитый микроавтобус в сопровождении двух мощных импортных мотоциклов, каждый из которых нес на себе двоих седоков. Кортеж остановился, двигатели заглохли, и Сиверов испустил мученический стон.

– Проклятье, – пробормотал Глеб, наблюдая, как из микроавтобуса выгружается шумная компания молодых людей, – откуда они все время берутся?

– Из Москвы, – предположила Быстрицкая.

– Да, надо полагать, оттуда. Там этого добра навалом. А я, дурак, не захватил пистолет. Теперь их придется душить руками, а это долго и утомительно.

– Тут я тебе не помощник, – сообщила Ирина, снова ложась на спину и закрывая глаза.

– Конечно, от тебя дождешься помощи, белоручка. Ладно, бог с тобой. Потом, если будет свободное время, нарисуешь эскиз надгробия братской могилы.

Быстрицкая фыркнула, не открывая глаз, ощупью нашарила возле себя темные очки и водрузила их на переносицу:

Вопреки его ожиданиям, молодые люди пока что вели себя вполне прилично. Все они были трезвы и, кажется, не торопились набрасываться на пиво или водку. Они громко разговаривали и смеялись, что свойственно молодым людям независимо от их пола и состояния, но не орали дурными голосами и даже не ругались матом, что Глеба несколько удивило. Впрочем, вечер еще не наступил; впереди была масса времени, на протяжении которого молодежь легко могла наверстать упущенное.

Приглядевшись, Сиверов понял, что перед ним не такая уж молодежь – вернее, не только молодежь. Самым младшим членам этой разношерстной компании было никак не меньше восемнадцати, а возраст самого старшего – массивного, крутоплечего, мощного мужика с коротко остриженной под машинку головой, торчащей вперед окладистой квадратной бородищей и длинными усами с закрученными кверху на старинный манер кончиками, – явно приближался к сорока годам, если еще не перевалил через этот критический рубеж. Похоже, это была компания не сверстников, объединенных только своим возрастом и более или менее близким знакомством, но единомышленников – что-то вроде туристического или еще какого-нибудь клуба. Эту догадку подтверждали и доносившиеся обрывки разговоров. Речь шла о каком-то снаряжении, о металле – хорошего-де не достать, а тот, что есть, никуда не годится, – о каких-то заклепках и способах плетения.

Понять, что именно они клепают и плетут, было решительно невозможно, да Глеба это и не интересовало: чем бы дитя ни тешилось...

Дождавшись, когда компания выбралась из воды на берег, Глеб растолкал разомлевшую на солнышке Ирину и потащил ее купаться. Ирина пошла неохотно, но, окунувшись, приободрилась. Они вдоволь поплескались, сплавали на тот берег и, вскарабкавшись по обрыву, посмотрели, что там. Там было все то же – ровное, ничем не засеянное, заросшее высокой травой поле с редкими островками деревьев и с тянувшейся вдалеке высоковольтной линией. Они немного прогулялись берегом вверх по течению, а затем спустились с обрыва и позволили реке доставить их обратно на пляж.

На пляже имел место какой-то инцидент. Сначала Глеб решил, что это драка, но, приглядевшись, понял свою ошибку. Вся компания была на ногах, выстроившись неровным кольцом вокруг двоих парней, которые ожесточенно дубасили друг друга чем-то, что Глеб поначалу принял за палки. Одеты эти двое были довольно странно – в какие-то длинные, ниже колен, стеганые балахоны, подпоясанные у одного широким офицерским ремнем, а у другого куском обыкновенной веревки. На голых ногах красовались наколенники, как у велосипедистов или любителей катания на роликовых коньках, а на руках – налокотники того же происхождения. Головные уборы у ребят тоже были, мягко говоря, не пляжные: у одного на рыжих кудрях сидел ярко-синий хоккейный шлем с опущенным пластиковым забралом и подбородочной скобой, а у другого шлем был танковый, порыжелый от старости и, несмотря на жару, плотно застегнутый. На левой руке у каждого висело по деревянному щиту; выщербленная и иссеченная глубокими зарубками лицевая сторона этих щитов была лишена каких бы то ни было украшений и красноречиво свидетельствовала о продолжительной и полной невзгод трудовой биографии. Предметы же, ошибочно принятые Глебом за палки, представляли собой длинные, что-то около метра, мечи. Железо клинков было тусклым, исцарапанным; концы их были аккуратно скруглены, а режущих кромок не было вовсе.

– Так вот это кто, – пробормотал Сиверов, подумав, что это судьба и от растреклятых рыцарей с их мечами, латами и энклапионами ему не спрятаться даже на дне морском. – Гордись, – повернувшись к Ирине, добавил он. – Твою женскую честь сегодня отстоял не кто попало, а самые настоящие профессионалы по этой части – рыцари.

Они вернулись на свои пледы, выпили по глотку тепловатой минеральной воды и закурили.

– Хочешь присоединиться? – спросила Ирина, заметив, что Глеб, не отрываясь, наблюдает за ходом рыцарского поединка.

В круге была уже другая пара; один из участников предыдущей схватки, морщась, массировал украшенное здоровенным багровым кровоподтеком плечо, а другой – надо полагать, победитель – с участливым и виноватым видом топтался вокруг него. Зрители встречали удачные удары одобрительными криками, девушки (дамы сердца, не иначе) хлопали в ладоши.

– Вот уж нет, покорнейше благодарю, – отказался Сиверов. – По-моему, я тебе уже говорил, что адреналина мне с избытком хватает на работе. На отдыхе, душа моя, надо лениться, а не лупить друг друга железными палками по чем придется.

– Но ты на них не налюбуешься...

– Я любуюсь не на этих драчунов, а на вон ту, черненькую, – видишь, которая прыгает? Радуется, солнышко, что одному из ее приятелей только что чуть череп не проломили. Такая лапочка! Просто конфетка, так бы и съел...