Андрей Молчанов - Побег обреченных

– Надеюсь, ты его не убил? – проронил Ракитин в ответ.

– Я – гуманист, – сказал Астатти. – Хотя, наверное, не столько гуманист, сколько трус…

– Если ты трусишь перед богом, это не страшно, – откликнулся Александр.

Продвигаясь к вокзальной площади, увидели Веронику Степановну, выяснявшую отношения с носильщиком, – видимо, случился прецедент с завышением тарифа по оплате услуг. Носильщик тяжело отдувался, с усталой мольбой взирая на небеса.

– Доллары ему нужны, скажите пожалуйста! – возмущалась Вероника Степановна. – По-моему, этот город называется не Чикаго! Вообще обнаглели!

– Чэстный жэнщин, – сказал Рудольф Ахундович скорбно. – Кристалл. Как чэкист в кино революция. Помочь хочется, с машина счас плохо… – Он подумал. – Жал, голова болит, а разговор с ней всегда много, совсэм плох будит в мозгу!

– Обойдется, – уцепив его под локоть, поддакнула бессердечная Жанна.

У Рудольфа Ахундовича наверняка было прочное реноме человека слова: на площади, как и планировалось, его встречал новенький «уазик».

Шофер – молодой худощавый парень, что-то долго объяснял прибывшему начальнику, затем передал ключи, потертое кожаное портмоне с путевым листом и скрылся в толпе.

– Отпуск у него, – объявил Рудольф Ахундович компании. – Мене встретил, теперь гулять, Кипр завтра. А мы сами едем, не хуж будит. – Он с удовольствием уселся за руль. По всему чувствовалось, что он на своей земле, дышит родным воздухом и счастлив сознанием возвращения сюда безмерно.

Ракитин представил Рудольфу Ахундовичу Астатти.

– Американский дрюг… Будем езжать совместно, – степенно заключил благодетель, раскрывая перед новым знакомым дверь машины.

– Сит даун, жопен плиз, – перевел Ракитин.

Жанна уселась впереди, Ракитин, Астатти и Градов разместились на заднем сиденье.

На дверях «уазика» значилась надпись «изотопы», а в полу грузового отсека существовало гнездо для контейнера, однако свинцовая кубышка с радиоактивным веществом отсутствовала. Из слов Рудольфа Ахундовича следовало, что «уазик» как таковой комбинату не предоставляли и заслуга в наличии машины исключительно его, предложившего срочно включить в список требуемых материалов изотопы. То есть автомобиль был выделен в качестве приложения к контейнеру. Бесполезный радиоактивный груз удалось обменять на соседнем заводе на запасной двигатель и мосты к тому же «уазику».

Несомненно, Рудольф Ахундович обладал незаурядным талантом рачительного доставалы.

– Вэчный машина с запчастью такой, короче! – подытожил он. – Мой пырсональный, куда хочешь едет! – И любовно погладил руль. Очевидно, к государственному имуществу он относился с той же заботой, как и к ценностям личным.

Заскрежетал стартер, натужно фыркнул двигатель, и, взревев, машина покатила в город – вовсе не восточный, каким представлял его Ракитин, разве с формальной стилизацией в этом духе. Сплошь беленькие новостройки в молодой зелени платанов, многочисленные неработающие фонтаны, стекляшка интуристовской гостиницы, и все – в котловине холмистых гор.

Жанне было необходимо отметиться в какой-то концертной конторе, куда Рудольф Ахундович и порулил, не надеясь, впрочем, застать там кого-либо в вечерний час. Однако ошибся: нужные люди оказались на месте, и все устроилось – правда, вышла оттуда Жанна раздосадованная, и по всему виделось – встретили ее местные деятели культуры без ожидаемых ею почестей.

– Три выступления, и все три – в затрапезных клубах! – в сердцах доложила она Александру. – Кто-то еще приезжает, из звезд. Ну уж им-то все обломится, ясно! И чего поперлась сюда?.. Уже год на дороги трачусь больше, чем зарабатываю! Сплошные долги.

– А, золото ты, што переживать! – утешал ее Рудольф Ахундович. – Комбинат… такой концерт – о-о-о! Мест не хватит, бой будит, машиной клянусь!

Александр, внимательно всматриваясь в зеркала заднего обзора, отмечал отсутствие всякого намека на какую-либо слежку: видимо, снотворное Астатти перепутало преследователям все карты. По крайней мере, в это ему очень хотелось верить.

Постепенно сгущались сумерки. Асфальт кончился, в свете фар потянулась грунтовая дорога, и, выскочив на ее ухабы, тряская машина, вздрагивая дверьми и капотом, заколыхалась, как кисель.

Проехали несколько бетонных настилов через грохочущие в темноте потоки, луч «искателя» косо выхватил их коричневую, неистово бурлящую воду, дальше дорога стала ровнее, но круче. Рудольф Ахундович все чаще включал нижние передачи, и двигатель надсадно взрыкивал, заставляя колеса, тяжело цеплявшиеся за каменистый грунт, волочить машину на перевал.

Ракитин и Жанна, сидевшие по правую сторону, поневоле начали нервничать: извилистая горная дорога была им в диковинку, а пропасти, бархатно черневшие своей пустотой в каком-то метре от них, ничего, кроме тревоги, не вызывали. Помаргивание встречных фар и заунывные предупреждающие гудки вообще повергали в тоску смертную, и вскоре Жанна принялась открыто поскуливать, с тревогой глядя влажными собачьими глазами на компанию.

Градов оставался невозмутим, Ракитин и Астатти тоже молчали, мужественно дыша через нос, а Рудольф Ахундович, словно не замечая атмосферы всеобщей угнетенности, с завидным спокойствием напевал через одышку какую-то протяжную песню, покачивая в такт мелодии головой и цокая языком.

– Вы… – дрожа и постанывая, спросила его Жанна, – это… верите в бога?

– Аллах?

– Д-да…

– Не совсэм много верю, – сказал Рудольф Ахундович, – но уважаю.

– А то ведь у вас тут просто, – напряженно откликнулся Александр. – В смысле философии. Что бытие? Предбанник… А за ним – непременно райские кущи с шербетом и гаремом.

– Кто его ведает, – стуча зубами, произнесла Жанна. – Может, нам такую там баню устроят…

Градов вдумчиво хмыкнул.

– Как приедем, бань топит! – с энтузиазмом поддержал Рудольф Ахундович.

Тут он отвлекся, повернувшись к даме, и сделал это напрасно, ибо из-за поворота дороги, уходящей на спуск, ударило сияние мощных фар и утробно взревел встречный дизель.

Жанна, пронзительно вскричав, схватилась за руль, призывая водителя к бдительности, но крик возымел обратный эффект: Рудольф Ахундович вздрогнул, растерявшись, и, хотя ситуация, в общем, ничем не угрожала, топнул что есть силы по педали тормоза, но попал, однако, в педаль акселератора.

«Уазик», как лягушка, прыгнул вперед. В свою очередь, Ракитин, чрезвычайно озабоченный возможностью потери управления, вцепился Жанне в плечо, отдирая ее от руля, но данный поступок тоже ничего благотворного не принес: Жанна заголосила по-дурному от боли, пальцы ее судорожно ухватили баранку, и машина, поначалу круто нырнув влево, под надвигающиеся слепящие блины, после, управляемая тремя силами одновременно, юзом ушла вправо, нос ее неожиданно клюнул в какую-то пустоту, всех сильно бросило вперед, и, оцепенев в ужасе, они увидели надвигающийся зев пропасти. Свет фар, столбами уходя в бездну, размыто клубился внизу, не достигая ее дна.