Эрл Гарднер - Дело о светящихся пальцах

— Да, сэр.

— Итак, вы непосредственно устно не общались с женой со времени аварии до ее смерти?

— К сожалению, это правда.

— Вы, должно быть, знали до аварии, что эти компрометирующие вас бумаги спрятаны в ее спальне?

— Знал.

— Задолго до аварии?

— Не могу вспомнить.

— Постарайтесь вспомнить. — Ну, я…

— Прямо перед аварией, не правда ли?

— Ну возможно и так. Она сказала мне об этих бумагах… позвольте вспомнить… это был такой шок…

— Вы не станете отрицать, что она сказала вам в тот самый день аварии, что у нее есть вещественные улики против вас, более того — документальные доказательства вашей супружеской неверности, и что она собирается развестись с вами, не так ли?

— Я…

Мейсон раскрыл портфель и выхватил из него письмо, посланное Виктории Брэкстон.

— Да или нет, мистер Бейн? — жестко спросил он, драматически повышая голос, одновременно с треском вынимая письмо из конверта и разворачивая его.

— Да, — стыдливо признался Натан Бейн.

— Далее, — сказал адвокат, — вы настаиваете, что ювелирные изделия стали пропадать из дома после того, как взяли на работу Нелли Конуэй?

— Да, но я уже говорил вам и снова хочу заявить, что вы произвольно выхватываете совпадение по времени краж в доме с приемом мисс Нелли Конуэй на работу, хотя здесь не более чем простое совпадение. Давно доказано, в том числе вами, что мисс Конуэй не имеет ничего общего с пропажей драгоценностей.

— Но они исчезали?

— Да, сэр.

Мейсон поднялся и встал прямо против съежившегося Натана Бейна, пристально глядя ему в глаза. В зале наступила напряженная тишина, когда он, нарочито бесстрастно и спокойно, отчетливо выговаривая каждое слово, спросил:

— Как вы узнали?

— Что — как я узнал?

— Что исчезали драгоценности жены?

— Почему? Я в общем знал, что у нее есть и…

— Вы ведь не общались с женой?

— Нет.

— Значит, жена не могла сказать вам?

— Нет.

— Шкатулку держали в закрытом секретере?

— Да.

— Жена не могла ходить?

— Нет.

— Как узнали вы, что исчезали драгоценности? Бейн неловко заерзал в кресле.

— Как вы узнали? — взорвался Мейсон.

— Ну, — начал Натан Бейн, — я… я просто обратил внимание, что…

— Этот секретер принадлежал вашей жене, не так ли?

— Да.

— Но у вас был запасной ключ к этому ящику, и жена не знала?

— У меня был ключ.

— Шкатулку с драгоценностями держали закрытой на ключ?

— Да.

— И вы хранили запасной ключ к этой шкатулке, а жена не знала?

— Я уже однажды все это объяснял вам, мистер Мейсон.

— Я не спрашиваю вас о вашем объяснении, я прошу ответа на свой вопрос. Хранили вы или не хранили ключ к этой шкатулке без согласия жены и при полном ее неведении?

— Ну, некоторым образом, да.

— Да или нет?

— Протест на том основании, что этот вопрос уже задавали и на него был дан ответ, — вмешался заметно встревоженный Гамильтон Бюргер.

— Протест отклоняется, — отрезал судья Ховисон.

— Да или нет? — переспросил Мейсон.

— Да, — ответил Натан Бейн.

— Поэтому, — сказал Мейсон, — единственный способ узнать, что пропадали ювелирные изделия после заболевания жены, был таков: вы тайно открыли этот секретер, тайно вскрыли ее шкатулку, тайком произвели опись содержимого шкатулки без согласия жены и без ее специального разрешения. Разве это неправда?

— Я просто проверял.

— Какие драгоценности пропали из шкатулки жены?

— Бриллиантовая подвеска. То есть, имитация…

— Я не говорю о поддельных драгоценностях, которые вы туда положили, речь идет о настоящих драгоценностях.

— Я затрудняюсь ответить.

— У вас не было описи содержимого шкатулки?

— Нет, сэр, описи драгоценностей жены не было. Специальной описи — нет.

— Тогда зачем вы брали шкатулку и проверяли содержимое?

— Чтобы просто проверить.

— Но если вы не знали, что там было, как вы могли сказать, что что-то пропало.

— Ну я… просто заглянул.

— И вы не можете сообщить нам ни об одной конкретной вещи, которая пропала?

— Нет, сэр.

Почувствовав явное замешательство Бейна, Мейсон подступил к нему поближе и уже не сводил с него испытующего проницательного взора.

— А теперь я хочу спросить вас, эта женщина, с которой у вас была связь, вы дарили ей драгоценности?

— Не хотите ли вы, сэр, намекнуть, что я…

— Дарили вы ей драгоценности? Отвечайте на вопрос. Лоб Натана Бейна покрылся мелкой испариной. На него было жалко смотреть.

— Да или нет? — взорвался Мейсон.

— Да.

— Ну наконец-то, благодарю вас, — саркастически промолвил Мейсон. — Эти подарки вручались ей в магазинной упаковке, или вы вынимали их из своего кармана и надевали их на нее?

— Не могу вспомнить.

— В состоянии ли вы вспомнить любой магазин, в котором вы купили какую-нибудь подарочную ювелирную вещь?

— Я… в большинстве случаев я покупал их на аукционах.

— Сохранился ли у вас какой-нибудь счет на приобретение хотя бы одной вещи, которую, как вы сейчас это утверждаете, купили на аукционах?

— Нет, сэр, я их выбросил.

— Ставлю вас в известность, — заявил Мейсон без всякого перехода, — что по нашей рекомендации родители Марты Бейн, вашей первой жены, намерены обратиться с официальным прошением об эксгумации тела их покойной дочери. У вас будут по этому поводу какие-либо возражения?

— Ваша честь, ваша честь, — закричал Гамильтон Бюргер. — Заявляю решительный протест. Вопрос выходит за рамки перекрестного допроса, не связан с проблемами данного дела, спорен по существу и, следовательно, непровомочен. Я еще раз заявляю, что защита…

— Думаю, что я отклоню этот вопрос на том основании, что он спорен, — распорядился судья. — Однако я намерен разрешить защите расширить параметры данного перекрестного допроса, особенно имея в виду специфический и достаточно широкий круг проблем, которые были подняты при перекрестном допросе данного свидетеля.

— Вы хотели бы, чтобы тело Марты Бейн эксгумировали? — спросил Мейсон.

— Тот же протест.

— То же распоряжение.

— Ваша честь, — обратился Мейсон, — я теперь обращаюсь с просьбой, чтобы это дело было отложено до тех пор, пока не завершилась процедура по эксгумации тела покойной Марты Бейн. Я полагаю, что это жизненно важно для выяснения различных аспектов нашего дела с целью установить, умерла ли она от мышьяка или нет.

— О, ваша честь, — вмешался Гамильтон Бюргер, показывая своим раздраженным тоном, что существуют, кроме всего прочего, границы человеческого терпения. — Это всего лишь ловкий отвлекающий маневр защиты в ходе судебного процесса, который становится для нее невыгодным. Если она так озабочена смертью Марты Бейн, то могла бы представить заявление об отсрочке слушания дела до суда. Теперь, когда жюри уже в полном составе…