Эрл Гарднер - Дело о стройной тени

— Протест отклоняется, — сказал судья Сеймур. — Отвечайте, мистер Робертс.

— Я готов поклясться, потому что она не давала мне двадцать долларов. Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен.

Раскин ухмыльнулся, глядя на Мейсона.

— Вы думаете об этом с четвертого числа? — спросил Мейсон.

— Ну да, время от времени.

— И несколько минут назад вы не захотели поклясться…

— А теперь готов!

— Потому что я вас рассердил?

— Просто клянусь.

— У меня все, — объявил Мейсон.

— Вызываю Луизу Пикенс, — объявил Раскин.

Луиза Пикенс оказалась молодой, привлекательной женщиной, излучающей приветливость и добродушие. Как только она принесла присягу и улыбнулась присяжным, те заулыбались в ответ.

— Чем вы занимаетесь? — начал Раскин.

— Я работаю в полиции.

— Знакомы ли вы с текстом письма, которое миссис Тейлман нашла в кармане своего мужа?

— Да.

— Вы пытались составить такое же?

— Да.

— И что же?

— Я купила «Лос-Анджелес Таймс» и «Лос-Анджелес Экзаминер» за вторник, третьего числа, и обнаружила, что письмо можно составить из заголовков этих газет.

— Вы составили такое письмо?

— Да.

— Оно при вас?

— Да.

— Могу я взглянуть на него?

— Извините, — вмешался Мейсон. — Это не относится и делу. То, что письмо могло быть составлено таким образом, ни в коем случае не является уликой против обвиняемой.

— Я намерен доказать обратное, — ответил Раскин.

— Я думаю, что должен это разрешить, — сказал судья Сеймур. — Это входит в сферу деятельности обвинения. Конечно, присяжные понимают, что оно не обязательно было составлено именно таким образом. Возражение отклоняется.

Луиза Пикенс достала письмо.

— Прошу приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства, — сказал Раскин.

— Прошу отметить, что защита вносит протест, — отозвался Мейсон.

— Протест защиты отклоняется, — сказал судья Сеймур. — Письмо будет приобщено к делу.

— Перекрестный допрос, пожалуйста, — повернулся Раскин к Мейсону.

— У меня нет вопросов, — отозвался тот.

Раскин взглянул на часы и пошептался с окружным прокурором Гамильтоном Бергером. Потом он обратился к судье:

— Вы позволите нам посовещаться?

Судья Сеймур утвердительно кивнул.

Раскин и Гамильтон Бергер долго шептались, время от времени поглядывая на часы.

Наконец Бергер встал.

— Обвинение уже почти закончило свое выступление, но мы хотели бы еще кое-что обсудить. Не могли бы мы попросить Суд объявить перерыв до двух часов?

Судья Сеймур покачал головой:

— Еще нет одиннадцати, господа. У нас множество нерассмотренных дел. Суды и так стали начинать работу на полчаса раньше, чтобы побольше успеть, и я считаю, что мы не можем откладывать это дело. Предлагаю вызвать еще одного свидетеля.

Бергер и Раскин снова зашептались. Потом Бергер объявил:

— Вызывается Вилбур Кенней.

Когда Вилбур Кенней вышел вперед и поднял руку, чтобы принести присягу, Дженис Вайнрайт шепнула Перри Мейсону:

— Этот человек продает газеты на углу возле нашего офиса.

— Чем вы занимаетесь? — спросил свидетеля окружной прокурор Гамильтон Бергер.

— Я торгую газетами и журналами. У меня собственный киоск.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да, я знаю ее много лет.

— Вы видели ее утром во вторник, третьего числа?

— Да, видел.

— Что она делала?

— Купила у меня «Таймс» и «Экзаминер».

— А потом?

— Зашла в лавочку на другой стороне улицы.

— А потом?

— Отправилась к себе на работу.

— Вы видели ее еще раз в то утро?

— Да, видел.

— Когда?

— Примерно через полчаса.

— Что она делала?

— Пришла и купила еще по одному экземпляру «Таймс» и «Экзаминер».

Сидящие в зале ахнули, когда до них дошла важность сказанного.

— В котором часу?

— Утром, без пятнадцати девять. Она шла на работу в восемь тридцать и заговорила со мной. Потом спустилась и купила газеты, зашла в магазинчик напротив и поднялась к себе в контору. А примерно через полчаса снова спустилась и купила еще две газеты.

— Она как-то объяснила вторую покупку?

— Сказала, что ей надо оттуда что-то вырезать.

— Спасибо, — сказал Гамильтон Бергер и с победным видом повернулся в Перри Мейсону: — Теперь спрашивайте вы, господин адвокат.

— У меня нет вопросов, — ответил Мейсон.

— Вызывается Люсиль Рэнкин, — объявил Гамильтон Бергер.

Люсиль Рэнкин привели к присяге.

— Видели ли вы когда-нибудь обвиняемую? — спросил Бергер.

— Да.

— Где?

— В магазинчике, где я работаю.

— Когда?

— Во вторник, третьего числа.

— В какое время?

— Примерно без пятнадцати девять.

— У вас были какие-то контакты с обвиняемой?

— Да.

— Какие именно?

— Я продала ей ножницы.

— Вы о чем-нибудь говорили?

— Она сказала, что ей нужны маленькие ножницы, которыми удобно делать вырезки из газет. Левой рукой она прижимала к себе свернутые газеты.

— Защита может задавать вопросы, — сказал Бергер.

— У меня нет вопросов, — вежливо ответил Мейсон.

— Обвинение закончило выступление, — с триумфом в голосе объявил Гамильтон Бергер.

Мейсон встал и посмотрел на часы.

— Высокий Суд, — начал он, — довольно необычно, что дело об убийстве рассматривается столь поспешно. Защита несколько растеряна. Я бы попросил отложить дело до двух часов, чтобы я мог посовещаться со своей подзащитной.

Судья Сеймур покачал головой:

— Мы стараемся уложиться в расписание, мистер Мейсон. Признаю, что для столь серьезного дела такая поспешность необычна, но у нас есть еще целый час. Сейчас наступает время утреннего перерыва, и вместо обычных десяти он будет длиться двадцать минут, чтобы вы успели посовещаться с подзащитной. — Судья встал и сказал: — Суд объявляет перерыв на двадцать минут. В это время господа присяжные заседатели не должны ни обсуждать данное дело, ни позволять другим делать это в их присутствии, ни выражать какие-либо мнения.

Судья Сеймур встал и вышел из зала.

Когда публика покинула зал судебного заседания, Мейсон повернулся к Дженис Вайнрайт и спросил шепотом:

— Ну, Дженис, что скажете?

— Мистер Мейсон, — ответила она, — они говорят об этом, как о чем-то ужасном, а это было просто обычное поручение мистера Тейлмана. Мистер Тейлман попросил купить утренние газеты. Он сказал, что хочет вырезать оттуда кое-что о земельных участках, и попросил принести ему ножницы. Мне пришлось пойти купить их, потому что те, что были в конторе, я сломала за несколько дней до этого.

— Что было дальше?

— Когда я вернулась, он попросил спуститься и купить еще две газеты.

— Что стало с этими газетами?

— Не знаю. В корзину для бумаг он их не бросил, это точно. Но обычно он и не бросал газеты в корзину, а складывал в шкаф, Когда набиралась большая стопка, уборщица их выносила. Иногда мистер Тейлман искал в старой газете какое-нибудь объявление о продаже недвижимости. Но, сделав вырезки, обычно выбрасывал газету в корзину, а в этот раз не выбросил.