Эрл Гарднер - Дело о стройной тени

— Дженис, — сказал Мейсон, — вам придется давать показания. Вы должны понять, что все косвенные улики против вас. Конечно, у вас есть объяснения всему: Тейлман сказал это, Тейлман велел сделать то, я следовала инструкциям мистера Тейлмана. Тейлман мертв. Вы понимаете, что сделает с вами обвинение, когда вы начнете давать показания. Они станут утверждать, что вы сфабриковали эту версию, потому что Тейлман мертв и не может вам возразить. Все зависит от впечатления, которое вы произведете на присяжных. Вы не можете позволить себе потерять выдержку, впасть в истерику. Вы должны мужественно принимать все удары. Вы понимаете?

— Да.

— Вы сможете?

— Мистер Мейсон, я боюсь… боюсь, что не смогу.

— Я тоже этого боюсь, — мрачно произнес Мейсон. — Ну хорошо, Дженис, у вас еще есть пятнадцать минут, чтобы подумать и успокоиться. До сих пор парадом командовал я. Теперь ваша очередь. Соберитесь с мыслями.

Мейсон отошел к Полу Дрейку и Делле Стрит.

— Да, Перри, дела, бывало, шли и лучше, — сказал Дрейк. — Действительно, настоящая бомба.

— Она сказала, что покупала газеты для мистера Тейлмана, — отозвался Мейсон.

— Это очень удобно, он же не может ей возразить, — сухо ответил Дрейк. — Я думаю, что твоя клиентка лжет.

— Знаешь, Пол, за время своей адвокатской практики я усвоил одну истину раз и навсегда: защитник может скептически относиться и словам подзащитного только до тех пор, пока не начался Суд. После этого — никаких сомнений. Он должен встать перед присяжными и показать, что верит каждому слову своего подзащитного.

— Я знаю, — сочувственно согласился Дрели, — но это была настоящая бомба.

— Давай проанализируем, — перебил его Перри. — Что может за всем этим стоять?

— Это вполне может означать, — ответил Дрейк, — что твоя клиентка спустилась вниз, купила газеты, вернулась и наклеила послание А. Б. Видала на бумагу. Потом еще раз вышла на улицу, купила еще две газеты и смастерила второе послание, которое отправила Тейлману на домашний адрес.

— Пусть так, но почему она это сделала?

— Чтобы быть уверенной, что он его получит.

— Тейлман был в конторе. Ей надо было всего-навсего положить письмо со всей остальной почтой.

— Может, она хотела, чтобы об этом узнала его жена?

— С другой стороны, — размышлял Мейсон, — предположим, что Тейлман намеревался исчезнуть и хотел прихватить с собой как можно больше наличных. Он хотел оставить письмо с угрозами, чтобы о нем обязательно узнали. Он надеялся, что Дженис Вайнрайт заглянет в корзину для мусора и найдет письмо, но не был в этом уверен. Поэтому он кладет еще одно письмо во внутренний карман пиджака, приходит домой и переодевается, зная, что жена имеет привычку рыться у него в карманах.

— Знаешь, Перри, — сказал Дрейк, — твоя клиентка — прелестная девушка. Если она сумеет хорошо подать свою версию, а ты убедишь присяжных, голоса могут разделиться.

Мейсон неожиданно весь напрягся. Делла Стрит, хорошо знавшая каждое его настроение, внимательно посмотрела на него:

— Что случилось, шеф?

— Все очень просто, а я чуть не проглядел! — щелкнул пальцами Мейсон. — Если письмо было склеено из газетных вырезок, его смастерил либо Тейлман, либо Дженис Вайнрайт. В любом случае оно не могло прийти по почте, а значит, письмо от А. Б. Видала — я имею в виду конверт с адресом — просто уловка.

— Но Дженис сказала, что конверт пришел по почте… Оно должно было быть в конверте, — возразила Делла.

— Оно не могло там быть, — сказал Мейсон.

— Боюсь, это как раз один из моментов, к которым прицепится обвинение, — заметил Дрейк. — Ты же видишь, что они делают. Гамильтон Бергер специально явился, чтобы самолично допросить твою клиентку, свести на нет ее версию.

Мейсон пересек зал заседаний и остановился у окна, глядя на проходящий внизу транспорт невидящим взглядом. В зале снова появилась публика. Вошел бейлиф. Звонок возвестил о появлении присяжных. В зале царила атмосфера напряженного ожидания, как перед решающим сражением.

— Прошу всех встать, — объявил бейлиф.

Судья Сеймур вошел и занял свое место. Бейлиф ударил молоточком. Все сели.

— Присяжные собрались, обвиняемая находится здесь, — сказал судья Сеймур. — Мистер Мейсон, можете продолжать.

— Высокий Суд, — начал Мейсон, — во время перерыва мне пришла в голову очень важная мысль. Я хотел бы вызвать одного из свидетелей обвинения для повторного допроса.

— Кого именно? — спросил судья Сеймур.

— Миссис Карлотту Тейлман.

Тут поднялся Гамильтон Бергер.

— Ваша Честь, — с достоинством начал он, — я полагаю, вы впервые ведете дело, в котором мистер Мейсон представляет интересы обвиняемого. Я же участвовал во многих. Это типичная процедура. Защитник всегда ждет удобного момента, потом ходатайствует о повторном вызове свидетеля, подчеркивая таким образом важность вопросов, которые намерен задать, и нередко получая желанную отсрочку. В данном случае совершенно ясно, что защите необходима отсрочка, чтобы решить, будет ли обвиняемая давать показания. Я сочувствую мистеру Мейсону, но у нас тоже есть работа, как и у Суда, а кроме того, мы должны принимать во внимание интересы налогоплательщиков. Я заявляю, что цель ходатайства о повторном вызове свидетеля — протянуть время до обеденного перерыва.

— Считаю, что защита должна проводить допрос свидетелей обвинения сразу, а не по частям, — сказал судья Сеймур. — Конечно, Суд вправе разрешить повторный допрос даже после того, как обвинение закончило свое выступление, но для этого должны иметься очень веские основания, которых в данном случае я не вижу, и, следовательно, не намерен давать подобное разрешение.

— Могу я сказать, Ваша Честь? — спросил Мейсон.

— Конечно, господин адвокат. Я готов предоставить вам все возможности для защиты.

— Высокий Суд, — начал Мейсон, — все это дело построено на косвенных уликах. И одной из них, на которую очень полагается обвинение, является двадцатидолларовая купюра, номер… дайте мне взглянуть на нее.

— Нечего тянуть время, читая номера купюр, — вмешался Гамильтон Бергер. — Суду представлена одна-единственная купюра, и нам не нужны все эти разговоры с единственной целью протянуть время.

— Суд склонен согласиться с обвинением, — сказал судья Сеймур. — Что там с этой двадцатидолларовой купюрой?

— Я хотел бы допросить миссис Тейлман и узнать у нее, не платила ли она водителю такси, когда он вез ее в казино, двадцатидолларовой купюрой.

— Ну и что? — сказал Гамильтон Бергер. — Это ничего не значит.

— Это очень много значит, — возразил Мейсон. — Эти двадцать долларов, как уже установлено, были в том самом чемодане, который хранился в ячейке «FO82» вокзальной камеры хранения. Если эта двадцатидолларовая купюра принадлежала обвиняемой, то, по мнению обвинения, именно она занималась шантажом и сфабриковала письма, именно она получила чемодан, а когда обо всем узнал мистер Тейлман, ей не оставалось ничего другого, как убить его. Таким образом, эта купюра становится очень важным моментом обвинения. Самой важной уликой. Если же я смогу доказать, что свидетель Дадли Робертс, водитель такси, получил или мог получить эту купюру от миссис Карлотты Тейлман, позиция обвинения значительно ослабнет, более того, обвинение может просто рухнуть.