Эрл Гарднер - Дело о позолоченной лилии

Девушка подошла к холодильнику, достала кубики льда, положила их в бокалы, налила виски. Потом на кухне добавила в виски воды. Вернувшись, своим бокалом дотронулась до его бокала со словами:

— За преступление!

Они сели и начали медленными глотками пить виски. Геральдина сбросила туфли с ног, кончиками пальцев провела по чулкам, посмотрела на свои ноги, совершенно открыто любуясь ими. Потянулась, зевнула, еще раз приложилась к бокалу и сказала:

— Меня что-то клонит ко сну. Ногой она подтянула к себе стул, положила ноги на его спинку и улеглась на высоком мягком кресле.

— Знаете ли, — начала она, — в жизни девушки бывают моменты, когда она оказывается на перепутье, и все происходит так легко и естественно, что она не успевает сообразить, что наступил кризис.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Как вас зовут… ваши друзья?

— Стюарт.

— Какое ужасное имя! Они наверняка зовут вас Стю.

— Угу.

— Хорошо. Буду звать вас Стю. Послушайте, Стю, вы мне кое-что продемонстрировали.

— Что именно?

— Что ничего нельзя добиться, если будешь плыть по течению. Я должна либо повернуть назад, либо доплыть до берега. Я сыта всем по горло. И не хочу, чтобы кто-то распоряжался моей жизнью. Расскажите мне что-нибудь о своей жене.

Бедфорд растянулся на кровати, положив под голову обе подушки.

— Давайте не будем говорить о ней.

— Вы хотите сказать, что не желаете говорить о ней именно со мной?

— Не совсем так.

— Интересно, — сказала Геральдина несколько мечтательно, — какой должна быть женщина, чтобы ее любили так сильно, как любите вы свою жену.

— Она замечательная девочка!

— Черт возьми! Я знаю это. Не стоит тратить время, чтобы рассказывать об этом. Я хочу знать, как она относится к жизни… Я хотела бы знать, что у Бинни есть против нее.

— Зачем?

— Сама не знаю. Думаю, что, может быть, могла бы ей помочь.

Она откинула назад голову и широко зевнула:

— Меня клонит ко сну.

Наступило молчание. Бедфорд стал думать об Анне Роанн; ему захотелось рассказать Геральдине о ее живом характере, об умении быть остроумной, но при этом никогда не задевать чужого достоинства…

Бедфорд услышал тихий вздох и увидел, что Геральдина заснула.

И его самого охватила странная дремота. Бедфорд расслабился, и это было совершенно невероятно. Исчезло нервное напряжение. Он закрыл глаза, открыл их, и на мгновение у него перед глазами все стало двоиться. Ему стоило больших усилий, чтобы два предмета слились в один. Бедфорд сел, и у него закружилась голова. Он упал на подушки. Понял, что в спиртное добавлено снотворное. Но исправить что-либо было поздно. Он попытался сделать усилие, чтобы встать с постели, но тщетно: сладкая дремота охватила его.

Бедфорду казалось, что он слышал голоса, что говорили шепотом, что речь шла о нем. Ему казалось, что он слышал шелест бумаги. Бедфорд понимал, что нужно проснуться, чтобы защитить себя. Он пытался подняться, но снотворное было очень сильным, и скоро он больше ничего не слышал, наступила тишина.

Потом услышал шум мотора, снова попытался стряхнуть с себя летаргический сон, но тщетно.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Бедфорд начал приходить в себя. Постепенно до него дошло, что он находится в мотеле, что ему нужно подняться с постели, что в комнате должна быть девушка, что она подмешала ему снотворное. Так прошло минут десять-пятнадцать, и он снова погрузился в сон. Потом сознание возвратилось к нему, и, лежа с закрытыми глазами, он попытался проанализировать ситуацию.

Ему в бокал подмешали снотворное и, вероятно, девушке тоже. Они отсутствовали в течение некоторого времени. Бутылка оставалась в номере. Вероятно, в их отсутствие здесь кто-то побывал и подсыпал снотворное в бутылку виски.

Геральдина была очень мила. Вначале она ему не понравилась. Но в ней было много хорошего, и он изменил о ней мнение. Она бы не воспротивилась, если бы он стал за ней ухаживать. Наоборот, ее задело, что он не попытался этого сделать. Это вызвало у нее интерес к его жене, ей захотелось узнать что-нибудь об Анне Роанн.

При мысли об Анне Роанн Бедфорд открыл глаза. В комнате был полумрак. Свет проникал только через дверь из смежного номера. Снаружи было совсем темно. Поднимаясь, он увидел, что к левому рукаву его пиджака была приколота записка. Он повернул ее к свету и прочел: «Все в порядке. Вы можете ехать. Привет! Гери».

Бедфорд подошел к освещенной двери смежного номера. Постепенно его глаза стали привыкать к более яркому свету.

«Можно?» — хотел спросить Бедфорд, но передумал. В конце концов, она замкнула бы дверь, если бы сочла нужным. Он с теплым чувством подумал о ней. В ней было что-то приятное. Он вспомнил, что когда вошел в эту дверь раньше, она была почти обнаженной; уставился на нее, а в ответ она посмотрела невозмутимо и не поспешила одеться или повернуться к нему спиной. Бедфорд вошел в комнату.

Первое, что он увидел, было тело, лежавшее боком на полу, и красная лужа, растекшаяся и застывшая на ковре. В луже отражался свет от настольной лампы, отсвечивая красными неровными пятнами на стену.

Это был Бинни Денэм. Мертвый. Казалось, даже после смерти он огорченно извинялся, что лужа крови из его груди запачкала выцветший ковер.

На мгновение Стюарта Бедфорда охватила паника. Бросившись назад в свой номер, он схватил шляпу и портфель, открыл его и обнаружил, что пистолет исчез.

Он быстро надел шляпу, судорожно сжал портфель и закрыл дверь в смежную комнату.

В его номере сразу стало темно. Лишь блики красного света через равные интервалы вспыхивали в темноте.

Он отодвинул занавеску. Красный мерцающий свет шел от освещенной вывески «Стейлонгер». А ниже розовым светом постоянно горела надпись: «Свободно».

Он потрогал дверь, содрогаясь при мысли, что Геральдина заперла ее снаружи, но ручка легко повернулась, и дверь широко раскрылась. Бедфорд выглянул в освещенный двор. Номера располагались в виде буквы «П». Над дверью каждого номера и над гаражом горела лампочка.

Бедфорд заглянул в гараж, где они с Геральдиной поставили машину. Он был пуст. Желтая машина исчезла. Значит, надо брать такси. Он понял, что не решится пройти по освещенному центральному двору. Контора управляющего располагалась возле выхода на улицу. Безусловно, тот увидит его и попытается вступить в разговор.

Бедфорд закрыл дверь пятнадцатого номера, быстро обогнул здание и оказался на задней границе территории мотеля. Она была окружена забором из колючей проволоки. Просунув портфель, Бедфорд стал протискиваться сам. Проволока была туго натянута. Он нервничал. И, решив, что благополучно выбрался, зацепился коленом об узел и разорвал брюки.