Эрл Гарднер - Берегитесь округлостей

— Значит, Уолден это понял? — спросил я.

— Да, после дознания. Брюс Уолден обратился ко мне, а я сказала, что это не имеет значения, так как я действительно была на пути в Сан-Диего. Он мне поверил и больше никому об этом не говорил.

— Где сейчас Брюс Уолден?

— Тогда он работал на заправочной станции, а сейчас обслуживает бензином весь округ.

Куинн посмотрел на меня.

— Они заполучили этого Виктора, — сказал я. — Он уверяет, что когда подъехал к станции без семи девять, она уже была закрыта.

— Если они начнут в этом копаться, — предупредила Элизабет Эндикотт, — миссис Уолден заявит, что ее муж ошибся. Он вернулся домой в пять минут десятого и не мог бы этого сделать, если бы действительно закрыл станцию в девять. Она сочла, что он закрылся раньше. После дознания миссис Уолден поняла что к чему и спросила мужа, как он поставил свои часы. Он рассказал ей, как это произошло. Она первая указала ему, что он ошибся во времени на четверть часа.

Куинн посмотрел на меня и развел руками.

— Чтоб меня поджарили, как устрицу! — пробормотала Берта Кул.

— Ладно, — сказал я Куинну. — Прежде всего нам нужно найти этот револьвер, пока его не нашел окружной прокурор. Не забывайте, что прокурор в затруднительном положении. Он обвиняет Джона Энсела в убийстве первой степени и не хочет отступать и прекращать дело. Даже если он сможет доказать, что Уолден закрыл станцию на пятнадцать минут раньше, это не означает, что Элизабет Эндикотт виновна в убийстве своего мужа. Вот что беспокоит его сейчас. Мы должны найти револьвер, если он все еще там.

— Пойми, — возразил Барни Куинн, — что в суде Энсел расскажет всю правду. Он не умеет лгать, а теперь, когда я знаю его историю, я не могу подстрекать его ко лжи. Он сообщит об оружии.

— Значит, он не должен давать свидетельских показаний, — заявил я.

— Если мы не выпустим его свидетелем, мы проиграем, — сказал Барни.

— Нет, — покачал головой я. — Мы позволим прокурору нам подыграть.

— Каким образом?

— Подсунем ему свидетеля.

— Какого?

— Хелен Мэннинг.

— Кто это?

— Уволенная секретарша, которая пришла к Элизабет Эндикотт и рассказала ей, каким подлецом был ее муж. Женщина, первой сообщившая Элизабет, что Карл намеренно послал Джона на смерть, и побудившая ее подумать об убийстве мужа.

Элизабет Эндикотт сидела неподвижно; ее лицо походило на маску.

— Чего вы добиваетесь? — спросила она. — Хотите отправить меня в газовую камеру?

— Мы добиваемся, чтобы окружной прокурор застрял, перебираясь через изгородь из колючей проволоки, — ответил я, — одна нога с одной стороны, другая — с другой.

— С этим парнем у тебя ничего не выйдет, — предупредил Куинн. — Он слишком проницателен.

— Хорошо, — сказал я. — Как ты предлагаешь с ним поступить?

Куинну было нечего ответить.

Я повернулся к Элизабет Эндикотт.

— Искать револьвер будет нелегко. Мы не можем делать это днем, чтобы кто-нибудь предупредил полицию, и не можем пользоваться фонариками. Земля Купера Хейла рядом с вашим поместьем, поэтому нам придется действовать после полуночи. Мы выйдем из вашего дома через боковую дверь, а потом поползем на четвереньках и будем обыскивать наощупь каждый дюйм этой живой изгороди.

— Ну и что мы сделаем, если найдем револьвер? — спросил Барни Куинн.

— Оставим его при себе, — ответил я.

— Это вещественное доказательство, — заметил Куинн. — Утаивать его — преступление, а для адвоката — непрофессиональное поведение. Меня за это могут дисквалифицировать.

Я усмехнулся.

— Тебя там не будет, Барни. Не забудь спросить у меня завтра, нашли ли мы револьвер. Пошли, Берта. Увидимся на вашем ранчо часа через два, миссис Эндикотт. Оставьте для нас открытой заднюю дверь.

Можете освежить нас кофе и проверить, чист ли горизонт.

Ночь была темной. С океана полз туман, и воздух был очень влажным.

Берта Кул и я ползли на четвереньках по траве вдоль живой изгороди, вгрызаясь пальцами в каждый дюйм почвы.

— Почему ты велел Бетти Эндикотт оставаться в доме? — спросила Берта.

— Во-первых, потому что мы не можем ей доверять, — ответил я. — А во-вторых, она подаст нам сигнал, если кто-нибудь появится.

— Я испортила платье, пару нейлоновых чулок и сломала два ногтя, — пожаловалась Берта.

— Это пустяки, — отозвался я. — Ты можешь испортить свою профессиональную карьеру.

— Зачем, черт возьми, мы это делаем?

— Обслуживаем нашего клиента.

— Никогда не занималась такими вещами, пока не связалась с тобой, — проворчала Берта. — Только с начала нашего партнерства я стала попадать в подобные переделки.

— До нашего партнерства ты ни черта не зарабатывала, — ответил я. — Заткнись и работай как следует.

Не просто царапай ногтями по поверхности, а зарывай пальцы глубоко в почву. Эта штука пролежала здесь годы и наверняка покрылась слоем земли.

— Почему же ее не нашли?

— Потому что не искали. Садовник поливает изгородь и иногда подстригает ее. Она настолько плотная, что не дает расти сорнякам, поэтому садовнику незачем глубоко копать. Он срезает дерн вокруг изгороди и швыряет грязь в кусты, возможно давным-давно забросав ею револьвер.

Берта изрыгнула серию ругательств.

— В чем дело?

— Порвала платье и поцарапала лицо. Дональд, какого черта мы не могли воспользоваться фонариком?

— Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь узнал, что происходит. Полиция, возможно, держит ранчо под наблюдением, а Хейл живет рядом.

Берта со стонами поползла дальше, ругая меня на чем свет стоит. Внезапно мои пальцы на что-то наткнулись.

— Погоди, Берта! Это либо камень, либо… О’кей, это револьвер!

— Слава Богу! — вздохнула Берта, с трудом поднимаясь. — Не знаю, как я проберусь в свою квартиру.

Если швейцар увидит меня, то подумает, что я воровала кур.

— Скажи ему, что он тебя недооценивает, — посоветовал я, — и что ты совершила куда более серьезное преступление, нежели кража кур.

— Ну, — сказала Берта, — давай сообщим Элизабет Эндикотт. Полагаю, нам следует позвонить Барни Куинну.

— Нет, — возразил я.

— Что «нет?

— Мы скажем Элизабет, что обыскали всю изгородь и ничего не нашли, — отозвался я. — И Барни скажем то же самое.

— Иногда, — с чувством произнесла Берта, — мне искренне хочется, чтобы я больше никогда тебя не видела.

В истории, рассказанной Джоном Диттмаром Энселом Барни Куинну, лишь одна вещь не соответствовала действительности.

Револьвер очень сильно заржавел. Я даже не мог открыть барабан без длительной работы по удалению ржавчины. Но прочистив дуло от грязи, я сумел увидеть с помощью фонарика, что патрон на одной линии с дулом пуст. В других патронах пули были на месте. Следовательно, из револьвера был сделан один выстрел.