Эрл Гарднер - Холостяки умирают одинокими

Я подал свой автомобиль назад, крутанул руль и помчался за ней. У нее был «шевроле»-двухлетка. Пришлось жать изо всех сил. Она проскочила один светофор, но второй остановил ее. Это дало мне возможность приблизиться вплотную и запомнить номер: РТД—671.

Пора было кончать игру — на дальнейшие вольности я не решился. Опять развернулся и поехал к мотелю.

Оставил машину у номера 13, достал ключ, вошел внутрь, запер дверь, вынул из чемоданчика подслушивающее устройство, приставил микрофон к стене и стал дожидаться хоть какого-то звука из соседнего номера.

Абсолютная тишина.

Перевел рычажок на максимальный режим.

По-прежнему ни звука.

Я перешел к противоположной стене, общей с номером 14. Устройство заработало на славу. Парочка в номере 14 шепталась в постели. До меня доносилось каждое слово и даже дыхание в паузах между шепотом.

Я вернулся к стене номера 12.

Ни звука, ни вздоха.

Машина моего подшефного стояла перед коттеджем.

На считанные минуты позволил желудку командовать моей головой, и вот осталось только рвать на ней волосы и посыпать ее пеплом. Я оставил под контролем автомобиль — что ж, он на месте. Не было человека.

Осталась, впрочем, еще одна возможность.

Я взял кувшин, будто бы отправился за льдом, и по дороге выяснил, что здание можно обойти с тыла, если воспользоваться тесным проходом.

Мотель представлял собой идеальный объект для Тома-соглядатая. Во всех номерах комнаты были прямоугольными, но ванная и туалет, расположенные сзади, придавали помещению форму кочерги или латинской L.

Тесный пятачок за ванной служил столовой, там стояли столик и табуретки. А еще в этом закутке было окно, и шторы можно было опустить не иначе как перегнувшись через стол.

Поскольку окна выходили в черную пустоту, за которой ничего не было, шторами никто не пользовался.

В этом я убедился, пока крался к номеру 12.

На нужном мне окне штора оказалась приспущена, но не до конца. Между ее краем и подоконником осталась щель, как раз для ищущего взгляда.

Мне удалось разглядеть на полу ногу в трикотажном носке, и больше ничего. Я поспешно огляделся. Попасться в роли Тома-соглядатая на территории того же мотеля было бы в высшей степени конфузно. На меня повесят все накопившиеся жалобы, все обвинения, все иски. Однако меня занимала эта нога. И я вновь пристроился к окну.

Нога пребывала на прежнем месте и, добавлю, в прежнем положении. Но на сей раз я заметил еще кое-что. А именно — тоненькую красную струйку на полу.

Она удлинялась прямо на глазах.

И тогда я обнаружил еще одну деталь. В оконном стекле было пулевое отверстие, штора осталась целой. Значит, кто-то выстрелил через окно и только потом опустил штору изнутри.

Я двинулся обратно, но по пути пришлось миновать номер 14.

Как раз в этот момент женщина в номере 14 вышла из душа — ожившая куколка с фигурой, которая воодушевила бы любого художника.

Я автоматически присел. Но отвести взгляд от этого зрелища было невозможно так же, как заставить стрелку компаса не смотреть на север.

Луч света ударил в глаза. Почувствовав, видимо, мой взгляд, она подняла голову, но не стала кричать или стыдливо драпироваться, прикрывая наготу. Просто направилась с холодной деловитостью туда, где, по стандартам мотеля, находился телефон.

В спортивном ритме я добежал до своего номера, схватил дипломат с микрофоном, захлопнул дверь, прыгнул в свою машину, включил мотор и сделал крутой разворот.

Я проехал пол квартала, когда полицейские с сиреной пронеслись мимо меня к мотелю. Так близко они оказались.

И только тут до моего сознания дошло жужжание, постепенно слабевшее и угасающее. И только теперь я отчетливо представил, в какой угодил переплет.

Полиция обязательно обыщет «олдсмобил» и обнаружит на заднем бампере моего жучка.

Оккупировав телефон, я занялся автомобильными номерами. «Олдсмобил» ИВИ—114 принадлежал Герберту Даулингу. Небольшой сюрприз для меня. «Шевроле» РТД—671 принадлежит Айрин Аддис, проживающей по адресу: квартира 643, Дин-Драйв, 3064. В нашем деле с фактами спорить нельзя. Я и не пытался. Набор цифр на Дин-Драйв означал респектабельный многоквартирный дом. Дверь была незаперта. Дежурный в вестибюле не обнаружился. Я добрался до квартиры 643 и нажал на перламутровую кнопку, от чего внутри раздался громкий трезвон. После повторной трели дверь распахнулась.

Молодая дама с ледяным выражением лица — та самая, из встречного автомобиля — сказала:

— Добрый вечер… По-видимому, вы ошиблись дверью.

Я покачал головой:

— Нет, я попал, куда шел. Мне надо поговорить с вами.

Ледяная маска на лице — конечно, тоже факт, и все же она была хорошенькая: безукоризненно правильные черты, внимательные синие глаза, каштановые волосы, изящные линии на более низких уровнях могли быть и повыразительнее, но и так она не казалась плоской и не смахивала на спортивный шест. Стопроцентная женщина.

— Мне очень жаль, но я вас не знаю, — сказала она.

— Вы чуть не перевернули мою машину у мотеля «Плавай и загорай». Вы оттуда выбирались, и весьма поспешно, а я ехал навстречу.

— Никогда в жизни не»ездила в этот мотель! — выкрикнула она.

— Вы считаете необходимым обсуждать сей вопрос на пороге? Может, лучше внутри?

— Ни внутри, ни снаружи… О, вы, наверное, водитель, с которым…

Она оборвала себя на полуслове, с горечью осознав, что слово не воробей. Ее замешательство рассмешило меня.

— Входите, — пригласила она, распахнув дверь.

Я вошел в квартиру.

— У нас не так много времени. Расскажите о ваших отношениях с Даулингом, — потребовал я.

— Как вы смеете?!

— Поберегите дыхание, — перебил я ее. — У вас нет времени разыгрывать спектакль.

— Кто… вы такой?

— Возможно, я смогу вам помочь. Но мне нужны факты, и побыстрее.

— На каком основании я должна вам их давать?

— Почему бы и нет? Полиция будет здесь с минуты на минуту. Так что вам не помешает небольшая репетиция. Под моим руководством.

— А кто вы такой?!

— Можете звать меня Дональдом. Я детектив.

— Значит… вы сотрудничаете с полицией?

— Нет, я частный сыщик.

— Мне нечего вам сказать.

— Что ж, полиция пойдет мне на любые уступки ради информации, которую я могу предоставить.

Я направился к телефону.

Она внимательно наблюдала за мной и вдруг воскликнула:

— Не надо, Дональд. Пожалуйста, не надо. Я расскажу… Я не вынесу полицейского допроса и газетной шумихи… Я скорее покончу с собой.

— Я дам вам соломинку, за которую стоит ухватиться. Только, Айрин, при условии полной откровенности. Не пытайтесь утаить хоть какую-нибудь мелочь, это обернется самой большой ошибкой в вашей жизни.