Эрл Гарднер - Рыба ушла с крючка

Паулина забилась в угол комнаты.

— Начинай рассказывать! — приказала Берта, глядя на нее ненавидящими глазами. — Думаешь, ты хитрая штучка? Да ты просто дурочка и ничтожество — они же тебя подставили! Вот те, кто организовал весь этот рэкет, вот они — хитрецы, они тебя использовали и как приманку, и как товар на продажу, вот и все. А когда дело дойдет до расплаты, они тебя и секунды одной не поддержат — без колебаний вышвырнут волкам на растерзание, чтобы спасти собственные шкуры. Ты для них — просто женское мясо, таких же, как ты, они еще сколько угодно найдут. Неужели ты у них там недостаточно крутилась, чтобы знать, что и как было?

Паулина попыталась что-то возразить, и тогда Берта угрожающе шагнула к ней. Паулина подняла руки, прикрываясь.

— Не надо! — выкрикнула она.

— Тогда начинай говорить и не городи вздор!

— Да, это… это правда, — выдавила из себя Паулина.

— Вот так-то лучше, — сказала Берта.

— Давай раскрывай всю подноготную, и побыстрее, потому что у нас не так много времени.

— Мне поручили разогреть этого Бакстера Джиллета, и мы должны были… ну, в общем, люди, которые всем этим руководили, хотели с ним что-то сделать…

— Что за люди?

— Не могу назвать фамилии, они меня убьют.

— Может быть, я назову фамилии? — вмешался я. — Допустим, Джордж Дикс?

— Вы знаете? — воскликнула она.

— Грязная потаскушка, вбей себе в голову, что Дональд Лэм знает все ваши махинации насквозь. Теперь рассказывай, и чтобы никакого вранья.

Паулина упала в кресло и разрыдалась.

— И прикройся, ради Бога. На меня ни твои слезы, ни нижнее белье все равно не действуют. Мне нужны факты.

— Ну вы и так уже почти все знаете. Им что-то было нужно от Джиллета. Я должна была размягчить его, а они намеревались его куда-то увезти. Но он не захотел никуда ехать. Поэтому мы с ним расстались, и Джиллет уехал с Джорджем Диксом. Дикс вел машину Джиллета, и еще с ними была девушка Джорджа. А меня они оставили у Жанетты. А потом позвонили и сказали, чтобы я приготовилась к ночной поездке.

— Где ты в это время находилась?

— У Жанетты Лэтти. Мы сидели и разговаривали.

Она была несколько раздражена тем, что вечер оборвался так рано, и дала понять, что я, наверное, не смогла заинтересовать клиента.

— И что же ты сделала?

— Жанетта вызвала для меня такси и…

— Минуточку, — прервал я. — Таксист был вам известен?

— Ну, конечно, — Герман. Почти всегда она только его и вызывала.

— Так, и что дальше?

— На такси я доехала до мотеля «Голубые небеса», мне было велено, приехав туда, идти в кабину номер 14, где, как мне сказали, меня ждет мой пьяный в стельку кавалер, который будто, заскучав от одиночества, передумал и пожелал дамского общества.

— Это все, что они вам сказали, посылая на задание?

— Все.

— Что вы сделали?

— Я легла в постель к этому мужику. Он был в полной отключке, и я было задремала, но вдруг слышу, что он громко хватает ртом воздух и задыхается, а потом все стихло.

Я подумала, уж не умер ли, и послушала его сердце. Сердцебиение не прослушивалось. Пощупала пульс, — пульса тоже нет. Я поняла, что он наверняка мертв. Обшарила карманы, нашла карточку с перечнем лиц, которых надо уведомить в случае какого-нибудь инцидента с владельцем. Поэтому я сделала то, что мне казалось правильным.

Я позвонила его жене в Санта-Ану и сказала ей честно, что я в мотеле с ее мужем, что он умер, а я сматываюсь.

— Как она поступила?

— Об этом я узнала из газеты. Она оказалась молодчиной. Приехала, легла к нему в постель, а утром притворилась, будто только что, проснувшись, увидела, что муж скончался.

— Вы сказали ей, где оставили для нее ключ?

— Да, под ковриком.

— Хорошо, дорогуша, — сказала Берта, — накинь-ка на себя что-нибудь. Извини за то, что я тебе так крепко вмазала, приложишь к щеке холодный компресс, и все будет в порядке.

Я подошел к телефону, набрал номер и сказал:

— Мне нужен сержант Фрэнк Селлерс из полицейского управления. У меня к нему очень важное дело.

Поначалу Фрэнк Селлерс был настроен весьма скептически, но тем не менее рассказ Паулины выслушал.

Глаза его при этом сузились и стали как щелочки. Слушая, он напряженно размышлял. Одновременно он жевал свою сигару, перекатывая ее во рту, то и дело переводя взгляд с Паулины на Берту и на меня.

Когда Паулина умолкла, он задал ей охапку вопросов, а затем повернулся ко мне.

— Понятно, Шкалик, — сказал он. — Понятно, что все это ты смастерил. Пока что я это не покупаю. Какие у тебя идеи касательно следующего хода?

— Таксист Герман Окли.

— Окли в порядке. С Окли — полный ажур. Он сотрудничает с полицией. Об Окли мне известно все.

— Это мы еще посмотрим — все ли тебе известно.

— А я тебе говорю, что он мне рассказал все, — сказал Селлерс. — Он давно просек, чем занималась Жанетта и ее девочки, но пока они ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.

— А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе рассказывал? — осведомился я.

— Нет, не рассказывал. — И добавил, помолчав: — Но я и не спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал-подумал и решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.

— Ладно, — сказал я.

— Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью сотрудничает с полицией, он должен подтвердить версию Паулины.

— Ну, а если он подтвердит, тогда что?

— Посмотрим, — сказал я.

— Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни черта не докажет.

— Окли лжет, — сказал я. — Я не подавал Мэрилин Чилан никаких сигналов. Не сидел я поблизости в машине, когда она подъехала на такси. И вся хронология событий у него липовая.

— Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.

— Вот это правильно — мог увидеть другую.

— А ты мог и солгать.

— Ладно, — сказал я. — Поговорим с Окли.

Селлерс вздохнул и поднялся.

— Хорошо, — сказал он. И, обернувшись к Паулине, приказал: — А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами.

Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, к двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы — один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?