Эрл Гарднер - Рыба ушла с крючка

— Нет, я хочу поесть пораньше, — сказала она. — Но тут есть одно обстоятельство… Один, так сказать, щекотливый вопрос. Мне бы хотелось принять душ и переодеться.

— Там у вас спальня? — спросил я, указывая взглядом на дверь.

— Да.

— А ванная не там?

— Там.

— А другого выхода из ванной нет?

— Нет.

— Ну, идите принимайте душ, — сказал я. — Дверь оставьте открытой, я не буду смотреть, но в случае беды услышу ваш крик. Кроме того, отсюда я могу проследить, чтоб никто не взобрался по пожарной лестнице и не влез в окно.

— Таких опасных происшествий здесь никогда не бывало. Звонки и письма — больше ничего.

— Номы не можем рассчитывать, что и дальше они этим ограничатся, — сказал я. — Я ваш телохранитель.

— Понятно. Я — тело, вы — его хранитель.

— Приблизительно так оно и есть.

— Звучит весьма интимно, — сказала она. — Мне кажется… Да, впрочем, я уже как-то привыкла к этому, и мне даже начинает нравиться… Я чувствовала себя такой одинокой и изолированной, а вот теперь здесь вы, и я… Теперь у меня такое чувство, что вы — надежный, уверенный в себе мужчина и знаете, что делаете.

— Благодарю.

— Что собой представляет ваша партнерша? Она симпатичная женщина?

— Нет.

— Не симпатичная? — удивленно переспросила Мэрилин.

— Берта отнюдь не стремится произвести приятное впечатление.

— А к чему она стремится?

— К делу, к результату и наличным.

— Сколько ей лет?

— Где-то около шестидесяти, возможно, пятьдесят пять.

— Толстая?

— Как рулон колючей проволоки.

— Физически сильная?

— Как бык.

— Скажите, Дональд, вы ей нравитесь?

— Иногда мне кажется, что-то такое есть, — сказал я. — А иногда я думаю, что она меня ненавидит всеми фибрами души. Я довожу ее до бешенства.

— Почему же, Дональд?

— Потому что у нее своя колея рассуждений и она норовит и меня затащить туда же, а я по чужой колее ездить не намерен.

— У вас интересная, образная манера выражать свою мысль. Мне это начинает нравиться. Вообще, я сегодня чувствую себя намного лучше.

— Давайте двигайте под душ, — сказал я.

Через четверть часа телефон снова зазвонил.

— Что будем делать? — громко спросил я. — Хотите, я подойду?

— Бога ради, не надо, — откликнулась она из ванной. — Если это моя мама — и вдруг ей отвечает мужчина!.. Мне придется ей долго объяснять, кто да почему.

Не подходите, я сама отвечу.

Телефон продолжал названивать. Я услышал шлепанье босых ног, затем она проскользнула мимо меня, наспех закутанная до подбородка в махровую простыню. Правой рукой она придерживала простыню, а левой подняла трубку.

— Алло! — сказала она, и я увидел, как она одеревенела, а затем кивнула мне.

Я подошел, и она передала мне трубку. Я включил магнитофон. С другого конца провода донеслось тяжелое дыхание. Иных звуков не было.

Я сказал:

— Ты что-то зачастил сегодня, а? Как твои бронхи? Я вижу, что в тот раз я задел тебя за живое и ты жаждешь реванша. Но тебе смелости не хватает действовать в открытую, вот ты опять и взялся за свои любительские телефонные фокусы.

Мэрилин Чилан стояла рядом со мной, совершенно зачарованная моими монологами. Забыв о своем более чем скудном наряде, она глядела, как крутится бобина с пленкой. Я держал магнитофон в режиме громкой записи, поэтому она могла слышать все, что идет с телефона на пленку.

Я продолжал:

— Одно дело — пугать женщин детской чепухой, и совсем другое, когда против тебя — мужчина. Ну, почему же ты не действуешь открыто, трусливая крыса? А может, ты вообще баба, одна из тех отчаявшихся тварей, которой Господь не дал нормальной половой жизни? Или у тебя никогда не было мужика, достойного этого названия, оттого ты и рехнулась от зависти к нормальным бабам, которые спят с мужиками? Ты из тех или из этих?

В трубке раздался мужской голос:

— Ну, ты ловкач, ну, сукин сын! Погоди, я еще с тобой расправлюсь, я тебе…

На том конце провода швырнули трубку.

Я набрал номер «Службы времени».

Девичий голос произнес: «6 часов 5 минут 40 секунд. 6 часов 5 минут 50 секунд…»

Я положил трубку и отключил магнитофон.

— Все в порядке, Мэрилин, — сказал я. — Мы теперь знаем, что он — мужчина, и знаем, что он обидчив. Не выдерживает, когда его слишком подкалывают.

Она стояла рядом, глядя на меня большими, округлившимися глазами.

— Дональд, вы — чудо! Просто чудо…

Вдруг она спохватилась, увидев, что махровая простыня на ней разошлась, подхватила ее обеими руками и, вскрикнув: «О Боже!» — унеслась обратно в ванную.

Я сверил свои часы с сигналом службы времени — разница была в пределах двух секунд.

Мы пошли обедать. Когда в 8.45 мы вернулись, нас ждало под дверью заказное письмо «с вручением адресату».

Я посмотрел его на свет и убедился, что там опять наклеены угрозы, составленные из вырезанных газетных букв.

— Распечатывать не будем, — сказал я.

— Не вскроем? Почему? — спросила Мэрилин.

— А зачем? Мы и так знаем, что в нем.

— Я знаю, но все же хочется посмотреть. А вдруг вы найдете в нем какой-нибудь ключик ко всему этому делу?

— Нет, нет нужды. Когда мы вычислим этого гада, мы привлечем его к суду за использование почты с целью рассылки угрожающих писем. Бели же мы вскроем конверт сейчас, он сможет заявить, что мы сами себе посылали пустые конверты, а потом вкладывали в них наши собственные угрожающие послания, чтобы свалить это дело на него. Поэтому одно письмо мы нарочно оставим в том виде, в каком оно прошло через почту, — запечатанное, проштемпелеванное, с погашенной маркой и штампом «заказное с вручением адресату».

И пусть окружной прокурор вручит его присяжным в таком виде, как оно есть сейчас, а один из присяжных его распечатает и прочтет. Это лучший способ доказать, что оно действительно было послано по почте.

— Дональд, ну, вы — гигант!

— Приберегите ваши комплименты, пока я не сделаю действительно что-нибудь невероятное.

Спустя несколько минут позвонили в дверь.

— Опять заказное? — спросил я.

Последовали один длинный и два коротких звонка.

— О, это мистер Арчер, — сказала она и помчалась открывать.

Едва он переступил порог, как она принялась осыпать его информацией:

— Мистер Арчер, у нас прогресс! Мы уже кое-чего добились! Дональд установил микрофон и так здорово поддел этого типа, что тот заговорил. Впервые мы услышали голос. Теперь мы знаем, что это — мужчина, а не женщина.

Арчер оглядел меня.

— Как вы это сделали, Лэм? — спросил он.

Я сказал:

— А я обливаю помоями звонившего с таким расчетом, что, будь он мужиком или сексуально озабоченной бабой, он не выдержит, раскричится и скажет все, что обо мне думает.

— Вы уверены в том, что это мужчина?