Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

– Еще бы не слышать! А через два дня тут еще и убитого нашли. Просто ужас какой-то. Гулять с детьми стало страшно.

– А вы, наверное, каждый день гуляете, в одно время?

– Конечно. Два раза. Утром и вот сейчас, после обеда. И вы знаете, – женщина, я замечаю, постепенно проникается ко мне доверием, – если бы меня спросили, я бы сказала, что почти предвидела все это.

– То есть как это предвидели? – с неподдельным интересом спрашиваю я. – Предчувствие какое-нибудь у вас было?

– Нет, тут было не предчувствие. Кое-что пореальнее. Вы не думайте, что выдумывает старуха. Я вот тоже люблю детективные романы. И уверяю вас, из меня вышел бы прекрасный сыщик. Да, да.

– Как из большинства женщин, – смеюсь я.

– Конечно. Они талантливей и благородней. И еще они тонкие психологи. А мужчины пусть бегают и стреляют, – она небрежно машет рукой.

– Но что же вы могли предвидеть? – спрашиваю я. – Кражу или убийство?

– Что-то вроде того или другого.

– Каким же образом?

– Только гуляя с внуками.

– Вы что-нибудь стали замечать во дворе?

– Вот именно. Один раз ко мне подсел человек, вот как вы сейчас, и стал расспрашивать про всяких жильцов. Всяких, обратите внимание. Из разных квартир. Он, конечно, хотел меня запутать.

– Он не знал, с кем имеет дело, – улыбаясь, вставляю я.

– Вот именно. И между прочим, про Брюхановых. Когда приходят, когда уходят, кто у них бывает. И все это, повторяю, между прочим, вскользь. А я Бориса Кирилловича еще студентом помню, я тогда в школе училась. Их семья и до войны тут жила. И наша тоже. И отца его помню, и мать.

– А кто же вас расспрашивал?

– Молодой человек вроде вас… то есть совсем не вроде вас, – поправляется она, усмехнувшись. – Словом, рыжеватый, худощавый, вполне прилично одет, но… малоприятный, надо сказать. Ухваточки такие, знаете…

«А ведь это Чума, – думаю я. – Скорей всего, он».

– Так вот, – продолжает женщина с возрастающим увлечением. – Сначала, значит, появился этот молодой человек. А через день или два, уже не помню точно, смотрю, встречаются тут два человека, совершенно незнакомые мне, посторонние. Жильцов-то я тут всех знаю. Причем солидные такие люди, немолодые, одеты хорошо. А ругаться стали совершенно неприлично. И ведь видят, что недалеко женщина сидит, дети.

«А это уже, наверное, Гвимар Иванович с тем низеньким», – вспоминаю я рассказ Инны Борисовны и спрашиваю:

– По какой же причине они ругались, вы не уловили?

– Точно вам не скажу. Я все-таки специально слушать не старалась. Но так я поняла, что один требовал от другого, чтобы тот куда-то не ходил больше. И грозил, знаете, так. Ну, а второй, значит, не соглашался. Словом, не очень я все это поняла. Неприятно было даже смотреть в их сторону.

Зато понял этот спор я. Это они, видимо, делили вещи с кражи. Будущей кражи, которую только еще готовили. И в результате Гвимар Иванович поплатился жизнью. Все, между прочим, закономерно в том волчьем мире.

– А в это время, представьте себе, – продолжает между тем моя собеседница, – я вдруг замечаю, что за ними какой-то человек наблюдает, вон оттуда, – она указывает в сторону ворот. – Я его прекрасно видела. А они нет, им не до него было. Какой-то молодой человек. Очень похож на того, который ко мне подсел. И вообще я его часто стала во дворе нашем замечать. А однажды я знаете что видела? Вы только послушайте. Наша квартира этажом выше Брюхановых. Выхожу я как-то на площадку, в магазин шла. Вдруг слышу, на нижней площадке что-то лязгнуло. Наклонилась через перила и вижу этого самого молодого человека, как он из почтового ящика у Брюхановых что-то вытащил и бегом вниз по лестнице. Я его еле разглядела. А вечером я Инночке, конечно, сказала. Но ей, бедняжке, не до того было. Вы подумайте только, с родным братом судиться пришлось! Это такой подлец, такой подлец, что слов нет! Ну все буквально, что после отца осталось, себе хотел забрать. Все, все. А отец-то вообще знать его не желал и из дома выгнал. Вы сами посудите. Работать не пожелал, институт медицинский бросил, пьянствовал. И женился-то на какой-то пьянице, проститутке, говорят. Просто урод в семье, право. И Инночка все бы ему отдала. Хорошо, ей муж помешал. Вот уж это энергичный человек, ничего не скажешь! Он этому Олежику так хвост накрутил, как говорится, что тот теперь в дом прийти боится, после суда. А то являлся когда хотел, якобы картинами любоваться. Да еще супругу как-то привел. Это уж последняя наглость была.

Вот так, обратите внимание, бывает всегда. Стоит только человека «разговорить», внушить ему доверие и воодушевить искренним интересом к тому, о чем он вам рассказывает. И тогда нет такого человека, который бы, если у него не имеется особых причин молчать, не увлекся бы собственным рассказом. Не все люди умеют и любят слушать, но все любят, чтобы их слушали, все, даже самые молчаливые и робкие, последние даже особенно: им реже удается овладеть чьим-либо вниманием. Вот и на этот раз мне удается «разговорить» мою собеседницу, и у нас с ней получился очень, как видите, содержательный разговор. Ее, кстати, зовут Софья Семеновна, и она до недавнего времени работала редактором в одном крупном издательстве.

Последнее обстоятельство мне особенно импонирует, ибо я сразу вспоминаю свою дорогую тещу и потому невольно проникаюсь к Софье Семеновне симпатией. Наверное, она это улавливает и говорит со мной особенно доверительно и охотно.

А под конец она неожиданно замечает:

– Вы только не подумайте, что я со всяким случайным человеком такие беседы веду, – и при этом она многозначительно улыбается. – Просто вы мне показались не случайным человеком.

– Это почему же вы так решили? – спрашиваю я.

– А потому, что из меня мог бы выйти хороший сыщик, я же вам говорила. Я все разгадываю. Дочь просто поражается.

– И что же вы во мне разгадали, разрешите узнать?

– Коллегу, – смеется Софья Семеновна.

– Ну, знаете, – в тон ей отвечаю я, – перед вами надо снять шляпу.

– И снимите. Не простудитесь.

Я торжественно снимаю шапку и кланяюсь, а оба карапуза, оторвавшись от своих занятий и разинув рты, удивленно лупят на меня глаза.

– Раз мое инкогнито раскрыто, – говорю я, – то разрешите вас спросить, как специалист специалиста. Вот взгляните, – я вынимаю из кармана несколько фотографий, в том числе Лехи и Чумы. – Никого из них вы здесь, во дворе, не видели?

Софья Семеновна снова надевает очки, берет у меня из рук фотографии и начинает одну за другой их рассматривать.

– Не те очки с собой взяла, еле читаю, – досадливо говорит она. – Эти для дали. А идти за другими не хочется… – и, оборвав фразу, вдруг неуверенно произносит. – Вот этот, кажется, похож… он со мной беседу вел, если не ошибаюсь, – и указывает на фотографию Кольки-Чумы. – Очень неприятная физиономия.