Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— Но почему это толкало его на жизнь в уединении? — спросил сержант Хоффман.

Гриффин пожал плечами.

— Если бы вы обладали таким же умом, каким обладал мой дядя, вам не потребовалось бы задавать этот вопрос, — заметил он. — Джордж Белтер был невероятным интеллектуалом. Он каждого человека видел насквозь и сразу же мог распознать ложь и лицемерие. У него не было друзей, он не искал ни у кого поддержки, потому что был самодостаточной личностью. Его единственной страстью была борьба. Он сражался со всем миром и с каждым человеком, которого встречал на своем жизненном пути.

— Но только не с вами? — уточнил сержант Хоффман.

— Нет, со мной он не сражался, — признал Гриффин. — Дело в том, что мне было плевать на него и его деньги. Я не обхаживал его и не целовал ему ноги. Я никогда его не обманывал, всегда говорил то, что думаю. Я был с ним честен.

Сержант Хоффман прищурился.

— А кто его обманывал? — спросил полицейский.

— Что конкретно вас интересует?

— Вы сказали, что он любил вас потому, что вы его не обманывали.

— Так и было.

— Вы подчеркнули, что именно вы не обманывали.

— Я не обманывал. Но и ничего не подчеркивал.

— А как насчет жены? Он любил ее?

— Я не знаю. Мы это не обсуждали.

— А она его обманывала? — спросил сержант Хоффман.

— Откуда мне знать?

Хоффман не спускал глаз с молодого человека.

— Вы не слишком-то стараетесь помочь следствию, — задумчиво произнес сержант. — Но раз не хотите говорить, тут уж ничего не поделаешь.

— Я расскажу все, что знаю, сержант, — воскликнул Гриффин.

Сержант Хоффман вздохнул.

— Вы можете точно сказать, где находились в момент, когда было совершено убийство?

Лицо Гриффина залил румянец:

— Мне очень жаль, сержант, но я не могу.

— Почему?

— Во-первых, я не знаю, когда было совершено убийство, во‐вторых, даже если вы мне назовете время, я не смогу вспомнить, где я был. Сегодня я хорошо покуролесил и перебрал. В начале я проводил время в обществе одной девушки, а расставшись с ней, заглянул еще в пару злачных мест, уже без нее. Когда я собрался домой, спустило чертово колесо, и я знал, что слишком пьян для того, чтобы поменять его самому. Я пытался найти какую-нибудь автомастерскую, надеясь, что хоть одна будет открыта, но в такой дождь все закрылись. Поэтому я решил ехать домой, но добирался сюда, как мне показалось, целую вечность.

— Действительно, колесо порвано в клочья, — признал сержант Хоффман. — Кстати, кто-нибудь еще знал про завещание вашего дяди? Кто-нибудь еще, кроме вас, его видел?

— Да, мой адвокат, — ответил Гриффин.

— Так у вас тоже есть адвокат? — спросил сержант Хоффман.

— Конечно, есть. А что вас удивляет?

— И кто это?

— Артур Этвуд. Его адвокатская контора находится в офисном центре «Мьючуэл».

Сержант Хоффман повернулся к Мейсону.

— Я о таком даже не слышал. Вы его знаете, Мейсон? — спросил сержант.

— Да, встречались пару раз, — кивнул Мейсон. — Лысый тип, специализирующийся на возмещении вреда за нанесение телесных повреждений и полученные травмы. Говорят, что он обычно не доводит дело до суда и добивается хорошего возмещения ущерба.

— А как вам удалось увидеть завещание в присутствии своего адвоката? — спросил Хоффман у Гриффина. — Вообще-то это довольно необычно — пригласить наследника вместе с его адвокатом для того, чтобы показать им завещание.

Гриффин крепко сжал губы.

— Об этом вам придется поговорить с моим адвокатом, — сказал он. — Я не могу это обсуждать. Это довольно сложный вопрос, и я предпочел бы сейчас в него не лезть.

— С меня хватит! — крикнул Хоффман. — Говорите, в чем там дело! Быстро!

— Что вы имеете в виду? — спросил Гриффин.

Билл Хоффман развернулся лицом к молодому человеку и смотрел на него сверху вниз. Челюсть у сержанта слегка выпятилась вперед, а глаза, которые обычно смотрели спокойно, вдруг стали жесткими. Терпение его явно было на пределе.

— Это значит, Гриффин, что подобный номер у вас не пройдет, — медленно и зловеще произнес полицейский. — Вы пытаетесь кого-то защитить или изображаете из себя джентльмена, или что-то в этом роде. Так не пойдет. Или рассказываете мне все, что знаете, здесь и сейчас, или отправитесь в Управление полиции, как важный свидетель.

— Что вы себе позволяете, сержант? — Гриффин покраснел от гнева.

— Я расследую дело об убийстве, а вы пытаетесь диктовать свои правила. Но правила здесь диктую я. Быстро отвечайте! О чем вы тогда говорили, и как вышло, что Белтер показал завещание вам и вашему адвокату?

Гриффин заговорил, но явно с неохотой.

— Вы понимаете, что вы принуждаете меня говорить, хотя я не желаю отвечать на эти вопросы?

— Конечно, — ответил Хоффман. — Давайте, выкладывайте. В чем там дело?

— Итак, я уже дал вам понять, что у дяди Джорджа были не лучшие отношения с его женой, — заговорил Гриффин медленно. — Он думал, что она собирается подать на развод, если ей удастся собрать для этого необходимые доказательства. У нас с дядей были кое-какие общие интересы, мы вместе занимались бизнесом. Однажды, когда мы втроем — я, дядя и Этвуд — обсуждали одну сделку, дядя Джордж внезапно поднял вопрос о завещании. Мне стало неловко, я не хотел обсуждать это, но Этвуд ознакомился с содержанием завещания. Так поступил бы, на мой взгляд, любой адвокат.

Карл Гриффин повернулся к Перри Мейсону:

— Я думаю, что вы понимаете, как было дело, сэр. Вы ведь тоже адвокат, да?

Сержант Хоффман не спускал глаз с лица Гриффина.

— Не обращайте на него внимания. Продолжайте. Что было дальше? — продолжал Хоффман.

— Дядя Джордж отпустил шуточку по поводу жены — что у них не самые лучшие отношения, а потом достал лист бумаги. Текст на нем был написан его почерком, и дядя спросил мистера Этвуда, как адвоката, имеет ли юридическую силу завещание, если оно написано собственноручно завещателем. Можно ли обойтись без свидетелей или все-таки они требуются? Дядя сказал, что составил завещание, но опасается попыток его оспорить, потому что очень мало отписал своей жене. Он сказал, что завещал ей всего пять тысяч долларов, а все остальное мне.

— Вы читали само завещание? — уточнил сержант Хоффман.

— Нет. То есть я не вчитывался в каждое слово. Я лишь бросил на него беглый взгляд, увидел, что оно написано дядиным почерком, и я же был там, и слышал, что он говорил. Думаю, что мистер Этвуд прочитал его более внимательно.

— Так, дальше, — подбодрил полицейский.

— Это все, — сказал Гриффин.

— Нет, не все, — настаивал Хоффман. — Что было дальше?

Гриффин пожал плечами.

— Ну, дядя еще что-то говорил, ну, разные вещи. Ничего особенного. Я не очень-то внимательно слушал.