Агата Кристи - Долгое прощание

Спенсер наблюдал за мной. В его взгляде появилась твердость.

– Хорошо подстроено, – заметил я. – Но вы должны были время от времени поглядывать на нее. Нельзя сидеть возле такой Мечты двадцать минут и не обратить на нее внимания.

– Глупо с моей стороны, не правда ли?

Он попытался заставить себя рассмеяться. Ему не понравилось, что я ее так разглядывал.

– У людей такие смешные представления о частных детективах. Если подумать, что можно иметь такого в доме…

– Не думайте, что сможете иметь его у себя в доме! – сказал я, – Лучше сперва подумайте о другой истории! Может быть, вам придет на ум что-нибудь лучшее, чем ваш рассказ о том, как кто-то, пьяный или трезвый, столкнул эту красавицу с лестницы и сломал ей пять ребер.

Спенсер покраснел и крепко схватил свой портфель, – Не думаете ли вы, что я солгал?

– Разве это меняет положение дел? Свою сцену вы разыграли. Вероятно, вы сами неравнодушны к этой даме.

Он вдруг встал, – Ваш тон мне не нравится, – заявил он, – Не знаю, нравитесь ли мне вы сами. Сделайте одолжение и забудьте об этой истории. Я сейчас оплачу потраченное вами время.

Он бросил на стол двадцатку и добавил несколько долларов официанту. Секунду он стоял, устремив на меня взор. Глаза его просветлели, но лицо все еще было красное.

– Я женат и у меня четверо детей, – неожиданно сообщил он.

– Извините.

Он откашлялся, повернулся и ушел. Шел он довольно бодро. Некоторое время я смотрел ему вслед, затем выпил свое питье, достал пачку сигарет, вытряс одну и закурил.

Старый официант подошел и посмотрел на деньги.

– Могу я принести господину что-нибудь еще?

– Нет. Все эти деньги для вас.

Он не спеша взял со стола деньги.

– Здесь двадцатидолларовая бумажка. Джентльмен, который здесь сидел, наверно, ошибся.

– Он умеет считать. Деньги все ваши, я сказал.

– Я, конечно, очень благодарен. Если вы точно это знаете…

– Совершенно точно.

Он поклонился и ушел с озабоченным видом. Тем временем бар заполнился посетителями. Несколько молодых женщин с округлыми формами прошли мимо, напевая и размахивая руками. Они знали обоих франтов в соседней нише. Картина постепенно оживлялась милой женственностью и красными ногтями.

Я наполовину выкурил сигарету, уныло глядя в пустоту, и вышел из бара.

Пройдя через коридор и холл отеля, я вышел на улицу и надел солнечные очки. Когда я сел в свою машину, мне впервые пришло в голову посмотреть на визитную карточку Эйлин Эд. Она была очень маленькая, но на ней, как и положено, был написан адрес и номер телефона.

Я, конечно, знал Айдл-Валлей и знал, что этот район изменился с тех времен, когда там были сторожа у ворот, частные отряды блюстителей порядка, казино на озере и пятидесятидолларовые девушки для развлечений, С тех пор как закрыли казино, там стало тихо. Я подходил к Айдл-Валлей так же, как луковица к банановой кожуре.

Вечером мне позвонил Говард Спенсер. Его гнев испарился, и он сказал мне, что сожалеет, что не совсем правильно оценил обстановку. Спросил меня, не передумал ли я.

– Я пойду к нему, только если он пригласит меня. Иначе не пойду.

– Понимаю вас. Вам очень хорошо заплатят…

– Послушайте, мистер Спенсер, – резко сказал я, – от судьбы деньгами не откупишься. Если миссис Эд боится мужа, она может уехать из дома. Это ее личное дело. Никто не сможет охранять ее от мужа 24 часа в сутки. Но вы хотите большего, вы хотите знать, почему, как и когда тот парень выбивается из колеи, а затем принять меры, чтобы это не повторялось – по меньшей мере до тех пор, пока он не закончит книгу. А это тоже его личное дело. Если ему действительно хочется написать эту проклятую книгу, то он бросит пить, пока не закончит ее. Вы слишком многого хотите.

– Все это связано, – возразил Спенсер. – Это одна и та же проблема. Но, кажется, я понимаю. Это слишком сложное для вас дело. Ну, тогда до свидания! Я вылетаю сегодня обратно в Нью-Йорк.

– Счастливого пути!

Он поблагодарил меня и положил трубку. Я забыл ему сказать, что отдал его деньги официанту. Хотел было перезвонить, но подумал, что у него и без этого хватает хлопот.

Я запер контору и поехал к «Виктору», чтобы выпить в память о Терри гимлит, как он просил в письме. По дороге я раздумал, у меня не было подходящего сентиментального настроения. Вместо этого я зашел к Лоури, выпил там мартини и съел молодого цыпленка и йоркширский пудинг.

Приехав домой, я включил телевизор и стал смотреть состязания по боксу.

Ребята никуда не годились – просто пара танцоров, которым надо было выступать у Артура Мэррея. Они только скакали, качались то туда, то сюда и выводили друг друга из равновесия обманными ударами. Ни один из них не был способен ударом пробудить свою бабушку от легкой дремоты. Судья на ринге то и дело хлопал в ладоши, стремясь оживить поединок, но ребята не спеша топтались на месте, награждая друг друга длинными ударами левой. А от рекламных вставок могло сделаться дурно даже козе, выросшей среди колючей проволоки и осколков пивных бутылок.

Я выключил телевизор и закурил длинную сигарету. Сделанная из легкого табака, она была хороша для моей глотки. На ее марку я не обратил внимания. Я уже собирался завалиться спать, когда позвонил лейтенант Грин из отдела убийств.

– Думаю, что вам будет интересно узнать, что ваш друг Ленокс несколько дней назад был похоронен в том мексиканском городке, где он покончил с собой. Туда приезжал адвокат, как представитель их семьи, и организовал похороны. На этот раз вам повезло, Марлоу. Если когда-нибудь еще придет в голову помочь другу убежать из страны, не делайте этого!

– Сколько пулевых ранений у него было?

– Что вы хотите этим сказать? – пробурчал Грин, затем немного помолчал и ответил: – Одно, я полагаю. Обычно так бывает, когда стреляют в голову. Адвокат привез с собой набор отпечатков пальцев и кое-что из карманов покойника. Ничего интересного. Что еще вы хотели бы знать?

– Кое-что хотел бы, но вы не скажете. Хотел бы знать, кто убил жену Ленокса.

– Господи, да разве Гренц не сказал вам, что он оставил полное признание? В газетах тоже об этом писалось. Разве вы не читаете газет?

– Большое спасибо, что вы мне позвонили, мистер Грин. Это очень мило с вашей стороны.

– Послушайте, Марлоу, – сказал он, – если у вас есть какая-нибудь смехотворная идея об этом деле, то забудьте ее. Вы можете нажить массу неприятностей, если будете об этом говорить. Дело закрыто, убрано и посыпано нафталином. Ваше счастье, что это так! За пособничество в Калифорнии дают пять лет. И еще кое-что хочу вам сказать. Я давно уже работаю в полиции и хорошо знаю, что не всегда человека сажают в тюрьму за то, что он сделал. Все зависит от того, как это будет подано на процессе. Спокойной ночи!