Джон Карр - Третья пуля. Охота на Цирюльника

Морган его не видел. Он видел стюардов в белых куртках, снующих в толпе пассажиров с подносами; и казалось, все словно сговорились преграждать ему дорогу. Они дважды обошли помещение, однако не обнаружили и следа дядюшки Жюля.

— По-моему, все в порядке, — заявил Морган, промокая лоб платком, когда они вернулись к двери, ведущей на палубу. — Наверное, он спустился вниз, чтобы в последний раз перед спектаклем оглядеть своих марионеток. Все в порядке. В конце концов, ему ничто не угрожает…

— «…Бр-ратва бр-родяжья собралась… — прогудел прямо за ними замогильный голос, — пр-ропиться до р-рубахи. Буянили, горланили и пели кто о чем»… [13] Доктор читает отрывов из кантаты «Голь гулящая» Роберта Бернса (пер. С.В. Петрова). — Неплохо, совсем неплохо, — добродушно перебил самого себя голос. — Добр-рый вам вечерочек, мистер Морган!

Морган круто обернулся на каблуках. Из угловой ниши приветственно поднималась рука доктора Оливера Харрисона Кайла. Прославленный врач сидел за столиком в гордом одиночестве. Обычно суровое лицо доктора Кайла было исполнено радостного величия; может, он действовал чуточку заторможенно, но взгляд у него был мечтательный и добродушный. Доктор величественно воздел одну руку вверх и читал стихи с полузакрытыми глазами. Закончив строфу, гостеприимно помахал им, подзывая к себе.

Доктор Кайл был напичкан стихами, которые так и лились из него; видимо, он был прирожденный чтец-декламатор. Морган понял, что доктор Кайл смертельно пьян.

— «И чокались, и чмокались по десять раз подряд», — провозгласил доктор Кайл с гордым видом первого парня на деревне. — Да! Мистер Мор-рган, наш великий шотландский поэт Р-робби Бернс здор-рово умел писать! И знал толк в жизни! Присядьте, мистер Морган! А может, глоточек виски, а? «Всадили мне две пули под барабанный бой».

— Извините, сэр, — сказал Морган. — Боюсь, мы не можем сейчас присесть, но, может, вы нам поможете? Мы ищем француза по фамилии Фортинбрас; такой низенький, плотный старичок… Может, вы его видели?

— А! — задумчиво произнес доктор и покачал головой. — Не спешите, мистер Морган, не гоните лошадей. Да-а! Выпив такое количество, он взял пер-рвые шесть барьеров, но дальше уже не мог дер-ржаться пр-режнего кур-рса… Вы найдете его вон там. — И доктор показал в самый дальний угол.

Они выволокли дядюшку Жюля из кресла; на его красном лице играла приятная, рассеянная улыбка; вне всякого сомнения, он сладко дремал. Пегги и миссис Перригор прибыли в тот момент, когда Морган и капитан Валвик хлопали его по щекам, пытаясь оживить.

— Быстро! — скомандовала Пегги. — Так я и знала. Встаньте вокруг, чтобы никто его не видел. Дверь прямо сзади вас… вынесите его и снесите вниз.

— Думаете, он очнется? — поинтересовался Морган, не слишком, впрочем, надеясь. — На вид он…

— Да идите же! Не спорьте! Доктор Кайл, вы ведь никому не расскажете, правда? — спросила она. — К началу представления он совершенно оправится. Пожалуйста, никому не говорите. Никто никогда не узнает…

Доктор галантно заверил ее, что будет нем, как могила. Он заклеймил бессовестных алкоголиков и предложил свою помощь в переноске дядюшки Жюля. Однако Морган и Валвик справились сами. Им удалось вынести дядюшку Жюля на палубу и спустить вниз, не возбудив ничьего любопытства, кроме разве что нескольких безразличных взглядов стюардов. Пегги высушила слезы и преисполнилась энергии.

— Нет, не в его каюту — в гримерку у задней двери концертного зала! Ох, будьте осторожны! Осторожно! Куда же подевался Абдул? Почему он за ним не уследил? Абдул будет в ярости; вообще-то характер у него взрывной… О, если мы не сумеем привести его в чувство, некому будет произносить пролог, и Абдулу придется самому играть все роли, но он вряд ли справится один… Слушайте! Слышите? Зрители уже собираются…

Они вышли в коридор, ведущий на правую кормовую часть палубы второго класса, и Пегги повела их по темному проходу. В конце прохода они прошли в дверь, поднялись по крутому трапу и наконец очутились в большой каюте. Пегги включила свет. Откуда-то снизу до них доносились приглушенные голоса; видимо, в зале собралось много детей. Запыхавшийся Морган помог Валвику уложить дядюшку Жюля на кушетку. Кукольных дел мастер был так же недвижим и тяжел, как одна из его марионеток. Когда голова дядюшки Жюля упала на подушку, с губ его сорвался тихий свист. Он пробормотал: «Magnifique!» [14] Великолепно! ( фр. ). — и, блаженно улыбаясь, захрапел.

Пегги, одновременно плача и ругаясь, подбежала к открытому сундуку в углу. Пока она рылась в нем, Морган осматривал гримерку. Все было уже готово к вечернему спектаклю. В гардеробе на вешалках висели три великолепных форменных мундира с остроконечными шлемами, палаши, кривые турецкие сабли, кольчуги и плащи, украшенные стеклянными драгоценностями. В воздухе витал аромат пудры; на освещенном туалетном столике лежали накладные бакенбарды, бороды различных оттенков и длиннокудрые завитые парики. Там же стояли бутылочки с лосьонами и притираниями, коробки театрального грима, специальный клей и карандаши для подводки глаз. Морган всей грудью вдохнул аромат театра; он ему понравился. Пегги тем временем выхватила из сундука большую пачку питьевой соды.

— Фам ни са шшто не утастся это стелать, — вымолвил Валвик, скептически озирая дядюшку Жюля. — Мне прихотилось мноких пьяниц пофитать на сфоем феку, и фот шшто я фам скашу…

— Нет, я приведу его в чувство! — вскричала Пегги. — Миссис Перригор, прошу вас, пожалуйста, перестаньте плакать и налейте стакан воды. Воды, кто-нибудь! Однажды в Нэшвилле мне удалось его оживить таким способом; тогда он был почти так же плох. Пожалуйста… пожалуйста, кто-нибудь, дайте воды…

— О, бедня-ажка! — протянула миссис Перригор, наклоняясь, чтобы пощупать дядюшке лоб.

Немедленно послышался громкий храп со свистом, постепенно переходящий в раскатистое крещендо, и дядюшка Жюль перевернулся на другой бок.

— Поднимите его! — скомандовала Пегги. — Усадите его… Посадите его, капитан! Придерживайте ему голову. Вот так. А теперь пощекочите его. Да, пощекочите; вы не ошиблись. — Она бросила в стакан воды комок питьевой соды и стала осторожно подступать к дяде, зажимая нос, чтобы не задохнуться в алкогольных парах. Запах джина совершенно перекрывал ароматы закулисья. — Держите его! Да где же Абдул, господи? Абдул умеет с ним обращаться… Говорю вам, подержите ему голову и слегка пощекочите…

— Хр-р-р!.. — всхрапнул дядюшка Жюль, дергаясь, словно плененный дельфин. Лицо его исказила обиженная гримаса.

— Viens, mon oncle! — ласково прошептала Пегги. Ноги у нее заплетались, глаза подозрительно блестели; однако настроена она была решительно. — Ah, mon pauvre enfant! Mon pauvre petit gosse! Viens, alors… [15] Ну же, дядя!.. Ах, бедное дитя! Бедный глупыш! Ну же, пей! ( фр ).