Константин Туманов - Трущобы Петербурга

Давно уже было всем известно, что к Григорию Михайловичу едет из провинции его брат с женой, которая, в свою очередь, везет своего брата.

Для придания квартире настоящего семейного вида Ковалев вздумал устроить в ней капитальную переделку.

Для этого понадобились столяры, обойщики, маляры и другие мастера такого дела.

Ковалев разошелся вовсю, и тут только обитатели дома Бухтояровых заметили, насколько этот господин оказался с крупными средствами, чем невольно возбудил к себе уважение.

Все эти мастера приходили в квартиру Ковалева, стучали там, гремели, мазали, красили и опять уходили, так что никто и не заметил, как между ними проскользнул известный читателю Ланцов.

Переделка эта тянулась недели с три, и не прошло по окончании ее двух-трех дней, как Ковалев поехал на Николаевский вокзал встречать своих дорогих родственников.

Это происходило еще задолго до падения могущественного и грозного в то время управляющего Матвея Дементьева.

К полудню приехал и Ковалев с новоприбывшими.

Это были два изящных господина и полная красивая дама средних лет. Они имели такую располагающую к себе наружность, что Иван и его подручные вертелись перед ними, перетаскивая их чемоданы, саквояжи и другой багаж.

Когда на другой день после их приезда младший дворник Фома понес в участок их паспорта, то приезжие оказались следующими лицами: рыбинский купец Тимофей Михайлович Ковалев с женой Олимпиадой Павловной и купеческий сын Иринарх Павлович Телегин.

Последний, то есть Телегин, был изящный молодой человек, тип настоящего хлыща из тех, которые покоряют сердца модисток, белошвеек, камеристок и вообще тому подобные сорта глупой бабьей породы.

Прежде мертвая квартира Ковалева вдруг оживилась. Начали появляться гости, затем всевозможные справления именин одного, дня рождения другого, так что званые пиры у них происходили чуть ли не каждый день, с немногими исключениями.

После несчастной попытки ошельмовать своего брата Матвей не поехал к себе в деревню, а решил остаться на неопределенное время в Петербурге. Теперь он дышал злобой на родного брата, собственно говоря, сам не зная за что, которого и решил извести во что бы то ни стало.

Чувство благодарности совершенно было чуждо Матвею, что мы и видели из поступка его с Никоновым. В настоящую же минуту, как мы сейчас видим, его душила злоба на самого себя, собственно, из-за затеянной им истории с бельем.

«Оно бы собственно и удалось, если бы не вмешались эти проклятые бабы», — думал он.

С такими мыслями мы застанем его в одном из трактиров около Галерной улицы, где он пил чай.

Уйдя от Бухтояровых, Матвей все-таки унес от них небольшой капиталец, с которым можно было жить, ничего покуда не делая, и потому, поселившись у одного из земляков, он повел вполне праздную жизнь, посещая все трактиры и портерные, заводя новые знакомства.

Вот и теперь, сидя за чаем, он поджидал нового знакомца, тем для него интересного, что тот жил в доме Бухтояровых. Где же люди так быстро и знакомятся, как не в поездах железных дорог и в трактирах!

— Здесь господин Дементьев? — спросил, влетая в комнату, молодой франт.

— Пожалуйте в залу, — почтительно указал буфетчик, — они давно ожидают вас.

— Мерси!

Франт снял с себя пальто и, отдав человеку, стоявшему у вешалки, пошел в залу.

— А! Оченно приятно! — приветствовал его Дементьев. — Вот уже два часа как мы вас поджидаем.

— Вы? Кто еще с вами?

— Я один-с…

— А, хорошо. Эй, чалаэк! — Подлетел слуга. — Полбутылки финь-шампань [2] Финь-шампань (фр. Fine Champagne) — название местности в окрестностях города Коньяка во Франции, доставляющей виноградный спирт, идущий на выделку коньяка лучшего качества. , а там сам знаешь, что.

— Слушаю-с.

Перекинув салфетку с одной руки на другую, слуга бросился исполнять приказание.

Матвей поморщился.

Он был страшно скуп и не любил больших расходов, а тут отлично знал, что этот изящный молодой человек имеет неприятную привычку забывать дома свой бумажник, и потому приходилось платить ему самому.

Но делать было нечего. После нескольких свиданий Дементьев понял, какую он может извлечь пользу от Телегина, и потому покорился своей участи.

— Ну-с, что у вас новенького, Иринарх Павлович? — спросил он.

— Да ничего покуда нет особенного, — ответил Телегин.

— Управляющего там еще не нашли?

— Пока нет еще, ваш братец…

— Не брат он мне теперича! — махнул рукой Матвей.

— Ну, Иван Дементьевич, хотя и состоит в звании дворника, но все дела на него возложены, и он пользуется полным доверием хозяина.

Дементьев залпом выпил стакан холодного чая, чтобы успокоить душившую его злобу.

— Дивлюсь только одному, как он управляющим не сделался, — сказал Телегин. — Ему и предлагали это место, но он отказался наотрез.

— Честность свою соблюдает, — ехидно сказал Матвей.

— Да, человек он, как я вижу, осторожный, — сказал Телегин, в котором читатель узнает Ланцова.

Это был действительно он.

В то время, когда Ковалев отделывал свою квартиру, долго скрываемый им Ланцов незаметно ушел вместе с рабочими и затем, как мы видели, вернулся вместе с поддельным братом Ковалева, под фамилией Телегина, понятно, как и все они, с поддельным паспортом. Таким образом в квартире Ковалева образовалась целая воровская банда.

Слуга принес полбутылки коньяку, финь-шампань с фруктами на закуску.

— Ведь я к вам по серьезному делу, — сказал Дементьев, прекрасно зная, о чем пойдет разговор.

— Если все у нас пойдет на лад, то за успех я смело ручаюсь, тем более, участников в этом деле очень немного.

— А в чем дело-то?

— Сперва давайте выпьем, а потом поговорим, как следует.

Ланцов протянул свою рюмку Дементьеву. Оба чокнулись и выпили.

— Разве еще повторим?

— Можно!

Оба повторили.

— Скажите, пожалуйста, — начал Ланцов, — вы теперь, оставив место управляющего, ничего не имеете общего с этим домом, с хозяевами и вашим братом? Имейте в виду, что вы должны будете действовать против родного брата!

— Так что ж с этого?

— Нет, извините, это много значит. Тут уже надо будет действовать кровь на кровь, и появись только у вас чувство жалости — и все дело будет проиграно.

— Ну уж насчет этого не извольте беспокоиться, — сверкнул глазами Матвей. — Тут теперича не только супротив него жалости не надо иметь, а попадись он мне на глаза — задушу собственными руками.

— Должно быть, он сделал вам немало зла?

— Еще какого! Не выпиши я его из деревни, какие бы тыщи были у меня в кармане.

— Зачем же вы его выписывали?

— А вот зачем!

Дементьев подвинулся ближе к Ланцову и начал ему тихо рассказывать. Когда он кончил, Телегин протянул ему руку и сказал: