Парэк О'Доннелл - Дом в Вечерних песках

Не зная, чем еще себя занять, Гидеон вновь стал вчитываться в письмо дяди. Ему не давали покоя слова мисс Таттон, утверждавшей, что она сама и Нейи стали жертвами одного и того же злодеяния, и он подумал, что эти ее слова могут пролить свет на откровения его опекуна, в которых он надеялся отыскать пока еще скрытую от него подсказку относительно угрожавшей им опасности.

Гидеон принялся перечитывать первый абзац.

Племянник, ты помнишь, какая миссия на меня возложена?

Он нахмурился. При последней встрече с дядей в церкви Святого Магнуса Мученика тот сказал ему нечто подобное, и тогда его это тоже озадачило. Если бы Нейи и впрямь поведал Гидеону что-то о своей работе или вообще о чем-то столь значимом, он бы, конечно, запомнил. Да и не стал бы дядя с ним откровенничать: долгие годы он почти ничего не рассказывал ему о своих делах. Гидеон отмел эту мысль. Дядя чем-то был сильно озабочен, когда сочинял это письмо. От беспокойства, возможно, у него помутился рассудок.

Вспомни, что тем, о ком я забочусь, грозит опасность и я стараюсь спрятать их там, где их не настигнет зло. Некоторых своих подопечных я, надеюсь, сумел уберечь, но боюсь, помочь удалось не всем. Среди тех, кому повезло меньше, мисс Анджела Таттон. С ней ты познакомился в моем прежнем жилище. На ее счет я все еще питаю надежды и прилагаю немалые усилия, чтобы улучшить ее шансы, но боюсь, этого недостаточно. Она отмечена по-особенному, так сказать, иначе, чем другие. Возможно, не в моих силах изменить ее судьбу.

Сжимая в руке письмо, Гидеон в волнении вскочил с койки. Какое-то время он мерил шагами комнату, затем снова ринулся к двери. По-прежнему заперто. В ярости он ударил по ней всей пятерней, но тревожило его сейчас не заточение.

Как могло это ускользнуть от него? Он ведь перечитывал письмо сотни раз, но до сей минуты очевидность слов дяди почему-то его не настораживала. Пусть Гидеон не мог распознать природу страхов своего опекуна, но он должен был понимать, что они серьезны . Намекая на некую опасность, Нейи имел в виду не бедность или плохое самочувствие. Он не подразумевал, как по беспечности предполагал Гидеон, что мисс Таттон «отмечена» некими особыми обстоятельствами.

– Глупец, – в голос обругал он себя. – Каким же я был глупцом.

Прислонившись к двери, Гидеон продолжал читать письмо:

Я не оставлю ее, даже если мне придется подвергнуть свою жизнь опасности. Люди, что препятствуют мне, себя не обнаруживают, но я не лишен союзников – одна из них – белошвейка, – и у меня есть основания надеяться, что они будут уничтожены. А пока они следят за мной. Даже мои письма, насколько я могу судить, кто-то читает до того, как я их вскрываю. Посему предупреждаю тебя, как предупредил других: не пиши мне в ответ ни слова, что будет им в помощь. Скоро, бог даст, ты приедешь сюда, ну а до тех пор свободно высказываться я не могу.

Гидеон понурился, но из унылых раздумий его вывели шарканье за дверью и скрежет ключа в замке. Он торопливо выпрямился, пригладил волосы и выбил ладонью скопившуюся на одежде пыль.

В комнату вошла, не без труда открыв дверь, маленькая старушка. При всей своей щуплости, вид она имела свирепый. Впившись в Гидеона злобным взглядом, пожилая женщина без лишних слов двинулась на него.

– Доброе утро, мадам. – Гидеон сдержанно поклонился. – Меня зовут…

Она ткнула его в грудь своей клюкой – шишковатой полированной палкой из сука терновника.

– Вон, полюбуйтесь на него, – забрюзжала старушка. Голос у нее, под стать клюке, был немилосердно колючий. Гидеон отшатнулся, но она, продолжая наступать, вынудила его повалиться на койку. Поудобнее взяв в руке клюку, старушка снова ткнула его в грудь. – Не волнуйтесь, говорит. – Большим пальцем свободной руки она дернула в сторону двери, показывая, что имеет в виду отсутствующего инспектора. – Повода для беспокойства нет, говорит. Это наш новый сержант, ему плохо стало на работе.

Новый сержант. Гидеон про это почти забыл. Как ему вообще взбрело в голову выдать себя за сержанта? Надо было сразу все честно объяснить. Каттер понял бы, что его поступок был продиктован отчаянием и смятением. Если дяди его больше здесь нет – если с ним действительно приключилась беда, – у Гидеона есть письмо, подтверждающее их родство. Наверно, тогда можно было бы попроситься пожить в комнатах дяди, пока полиция будет расследовать дело о его исчезновении.

Гидеон попытался сесть, но женщина клюкой удерживала его на месте. Морщась, он приподнялся на расставленных локтях.

– Мадам, вы позволите…

Она взглядом заставила его умолкнуть.

– Новый сержант, как же! Дело свое вы, конечно, знаете, инспектор, говорю я ему, но я вам так скажу: этот парень на сержанта похож не больше, чем я. Посадите его на осла, как наступит Рождество, и он вполне сойдет за Пречистую Деву.

Гидеон попробовал сдвинуться вбок, но опять был крепко пришпилен к месту. Эта женщина могла быть только домовладелицей, у которой Каттер снимал жилье. Ее ему описали в тот вечер, когда он приехал в Лондон. Глухой она не была, как предположила Белла – ведь, едва он начинал говорить, она тут же его перебивала, – но в остальном полностью соответствовала описанию. Правда, как ее зовут, Гидеон, хоть убей, не мог вспомнить.

– Ладно, я вам поверю, инспектор, говорю я ему. Вы никогда не доставляли мне неприятностей, не то что некоторые. Я вам поверю, хотя, как вы знаете, я не принимаю кого попало. Вон, священнику дала приют, а он взял и исчез. Если этот парень окажется проходимцем, говорю я ему, мы с вами поссоримся.

Исчез. Значит, это правда? Наконец старуха убрала с него клюку, и он осмелился ответить:

– Вы правильно делаете, мадам, что не теряете бдительности. Вокруг столько нечестивого. Но священник, которого вы упомянули… вы не возражаете, если я…

– Нечестивого, говоришь? – Женщина грозно взмахнула клюкой, описав ею в воздухе дугу. – Нечестивого вокруг много, не то слово, парень, и я нечестивцам спуску не даю. Потому и держу двери на запоре днем и ночью, чужим не открываю. И тебе бы не открыла, да инспектор сказал, что ты заболел. Инспектору Каттеру с доктором пришлось вытаскивать тебя из кеба, как ковер после чистки.

Ничего этого Гидеон не помнил, но теперь постиг всю глубину своего унижения. Последнее, что отложилось у него в памяти, – это останки мисс Тулл и гробовая тишина, повисшая в судомойне после того, как обнажилась фраза, вышитая на ее теле. С ним тогда случился обморок, в самый разгар расследования. Пожалуй, не стоит открывать правду о себе, иначе инспектор прогонит его при первой же возможности.

– Позвольте узнать, мадам, долго ли я спал?

– Долго, парень. Тебя принесли перед обедом, а сейчас уж три стукнуло. Я по ночам и то меньше сплю. Так что нет тебе оправдания. Давай ешь суп да приведи себя в порядок. Инспектор ушел по делам, но когда вернется, я рассчитываю, что он уберет отсюда то, что притащил. Не обижайся, но мне опять придется тебя запереть.