Найо Марш - Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Не забудь сказать мне, если увидишь мисс Прайд.

– Я искренне надеюсь, что она не появится.

– По-моему, стул рядом с миссис Бэрримор оставлен специально для нее.

– Пусть хотя бы спокойно займет его, а не поступит, как планировала изначально. На своем обычном наблюдательном посту она будет смотреться крайне неуместно.

– Да, Уолли тогда точно собьется, – согласилась супруга.

– Дело не только в этом. Насколько я понимаю, то место используется в ходе представления… то есть фестиваля.

– Тогда, конечно, с ее стороны не стоило настаивать.

– Вообще, Далси, я считаю, что в принципе она права.

– Да, дорогой, разумеется. – Миссис Карстерс негромко вздохнула, вероятно, думая, что в прошедшие два года все было куда как проще.

Патрик в это время разговаривал с Дженни.

– Ты видела ее перед выходом?

– Да. Она согласилась не усаживаться на уступе над родником.

– Как это тебе удалось, умница ты моя?

– Я сказала ей, что это неприлично – мужчинам будут видны ее ноги, а детишки станут хихикать.

– Думаешь, она сможет держать себя в руках?

– Понятия не имею. Что это, слышишь?

– Где?

– Как будто гром вдалеке.

– Я бы не удивился грозе. Смотри, вон Кумб идет. Кто это с ним, интересно? Такой высокий?

– И довольно привлекательный, – заметила Дженни.

– Ну, во всяком случае, портной у него хороший.

– Наверное, один из высокопоставленных приятелей мисс Прайд. У нее их масса, как оказалось. Почти все – дипломаты высшего ранга. Так она мне рассказывала.

– А вот и оркестр. Ты, наверное, слышала барабан, а не раскат грома.

– Нет, гром, – не согласилась Дженни.

Оркестр показался из деревни и подошел к пристани. Инструментов было немного, и барабан занимал центральное место. Позади шествовал мистер Нанкивелл при полном параде, сопровождаемый членами муниципального совета. Все они погрузились на большой моторный катер, управляемый Трехерном с важностью бывалого капитана. Оркестр расселся по шлюпкам, составившим маленькую сопровождающую флагман флотилию, и продолжал истово, пусть даже и немного чересчур, играть на всем протяжении недолгого пути. Мисс Кост металась вдоль всей процессии, делая снимки.

Наконец, две части процессии соединились и двинулись вверх по холму. Оркестр наяривал, дети пели.

Услышав «Сквозь ночь сомнений и скорбей» [7] Известный лютеранский гимн. , преподобный возмутился:

– Нет, ну его-то зачем? Это уже чересчур, согласись, Далси.

– Смотри, дорогой! Смотри! Вон она.

Мисс Эмили приблизилась со стороны паба, вставила жетон, миновала турникет и оказалась у своего места как раз к прибытию процессии. Майор Бэрримор учтиво поднялся, хотя и с рассерженным видом.

Двойные ворота, обычно запертые и служащие для транспортировки носилок, сейчас были открыты. Участники шествия промаршировали внутрь и расположились в заранее установленном порядке.

Кажется, приветственную речь мэра почти никто не слушал – все присутствующие тайком следили за мисс Эмили. Та сидела совершенно прямо, сложив ладони на ручке сложенного зонтика, и пристально смотрела на мистера Нанкивелла.

– …Итак, леди и джентльмены, я с большим удовольствием объявляю фестиваль – первый фестиваль источника на острове Порткарроу – ОТ-КРЫ-ТЫМ!

Мэр уселся под скороговорку аплодисментов, во время которых мисс Кост заняла свое место у водяного каскада. Уолли стоял сзади. Когда мисс Кост говорила в микрофон, репродукторы немилосердно разносили ее слова в тяжелом спертом воздухе. Однако, поворачиваясь в сторону, она превращалась в безголосую марионетку, которая только открывала и закрывала рот да всплескивала руками. Мэр, кивая и улыбаясь, постоянно указывал ей на микрофон, но мисс Кост не видела его жестов.

– В один прекрасный день… маленький мальчик… такой несчастный… кто знает?.. древняя мудрость… бегущая вода…

Она, видимо, приближалась к финалу истории, но ничего не было слышно, пока она резко не повернулась к микрофону, и репродукторы проревели:

– Все пропало!

Эти слова раскатились от вершины к подножию холма, звуча на редкость безрадостно: «…все пропало… все пропало». Мисс Кост кланялась, сияя непередаваемой улыбкой. Она добавила что-то еще, совершенно не различимое, и, бросив лукавый взгляд на аудиторию, повернулась к Уолли. Однако тот исчез. Не сразу удалось извлечь его из задних рядов хора, где он умудрился присесть над какой-то протокой ручья.

Мисс Кост вывела его вперед, с подолом мантии, заляпанным зеленой тиной. К несчастью, вместо того, чтобы поставить мальчика перед микрофоном, она наконец оказалась перед ним сама.

– Ну же, Уолли, ну же, – проревели громкоговорители. – «Однажды летним жарким днем…» Давай, милый.

Поначалу в декламации Уолли почти не было пробелов, но только потому, что мисс Кост постоянно ему подсказывала – делая это, непреднамеренно, в самый микрофон. Ко второй строфе, однако, вмешался мэр и сам попал в эфир.

– Поменяйтесь! – прошипели репродукторы. – Встань сюда, глупый мальчишка!

Мэр тут же понял свою ошибку и ретировался.

– О боже! – на весь остров воскликнула мисс Кост и наконец встала как надо.

– Слава тебе, Господи, дошло! – фыркнув, довольно громко сказал майор Бэрримор.

Мисс Кост, явно услышав, бросила на него гневный взгляд.

– «Не пужайся, молвит Дама», – продолжал Уолли.

– Меня коробит, – пожаловалась Дженни.

– Тихо, не перебивай. Вот черт! – пробормотал Патрик. – Что он сказал?

– Да ну тебя.

Миссис Карстерс обернулась и осуждающе покачала головой. Оба закатили глаза в притворной агонии. Уолли тем временем как-то вдруг закончил свое выступление и отошел в сторону. Аудитория с облегчением разразилась длительными аплодисментами, только мисс Эмили осталась неподвижна.

Сопровождаемый неуверенными звуками оркестра, вступил хор. Уолли, вновь выдернутый на передний план, присел у водного каскада и, обведя зрителей радостным взглядом, подставил руки под струи.

– Невыразимо идиотское представление, – проговорил Патрик.

– Смотри! Смотри!

Из-за валуна над источником появилась крупная девушка в зеленом марлевом наряде. Ее светлым волосам постарались придать наилучший вид, голову венчала блестящая звезда. С левой ладони ниспадала длинная нить из переливчатых бусин, очевидно, символизирующая целительную воду. Правая рука поднялась в воздух, однако жест довольно неуместно сопроводил устрашающий раскат грома. Солнце вдруг затянуло тучами, все вокруг почернело.

Уолли, уставившись на показавшуюся девушку, вскрикнул, показал на нее пальцем и громко расхохотался.

Хор пел:

– Так заклятье совершилось / Так был мальчик исцелен…