Октавус Коэн - Шесть секунд темноты

– Какое-то неестественное совпадение, не так ли? – спросил Денсон.

– Да-а. Но стреляли трое. Гамильтону подарил оружие я сам – некоторое время назад. У него был смешной старый пистолет тридцать второго калибра, и я над ним посмеивался. Как-то раз он в шутку заметил, что если мне он не нравится, то я могу дать ему другой. Вот так он его и получил. Мне понравился этот, и я купил его. Баджер приобрел свой в оружейном магазине: очевидно, некий нуждавшийся в деньгах полицейский продал туда свой. А Хартиган…

– А Хартиган? – переспросил Кэролл.

– Наверное, он также купил его в оружейном магазине, зная, что это эффективное оружие. Занятно, конечно…

– Чертовски занятно! – выпалил Денсон. – Особенно то, что слышали только два выстрела. Как вы соотносите это с тремя разряженными револьверами?

– Есть два возможных решения, – медленно произнес Кэролл. – Первое заключается в том, что двое стреляли одновременно, или почти одновременно, так что звуки слились, и все подумали, что услышали только один выстрел. Второе решение: было только два выстрела!

– Только два выстрела? Но у нас три револьвера.

– Это лишь предположение; возможно, абсурдное. Моя первая теория может оказаться верной. Но мы рассмотрим ее позже. Между тем, мистер Денсон, я не понял: этим вечером вы посещали Гамильтона?

– Да.

– Почему?

– Отчасти это был светский визит, а отчасти – деловой. Насчет поручительств, полученных мной в «Гражданской лиге». После того, что я видел вечером, я не могу поверить, что мисс Дюваль стреляла в него.

– Между мистером Гамильтоном и мисс Дюваль не было никаких трений?

– Ничего необычного. Ей он никогда не нравился. Но моя цель – Баджер.

– А что с ним?

– История, которую он рассказал, правдива. Понимаете, джентльмены, я был там, когда Баджер угрожал Гамильтону убийством!

– О-о-о! – Кэролл нетерпеливо наклонился вперед. – Об этом вы не упоминали.

– Я пытался разобраться. Понять, о чем говорить, а о чем – умолчать. А теперь я рассказываю обо всем: и о том, что полезно, и о том, что вредно для моих клиентов. Также могу рассказать и о том, что происходило во время моего вечернего визита.

– Да-да, расскажите, пожалуйста.

– Я позвонил мистеру Гамильтону и сказал, что приеду с бумагами и хочу поговорить с ним. Вскоре я был там, и мы вели светский разговор, когда вошла мисс Дюваль. Она была в вечернем платье, том же самом, что на ней сейчас. Мы встали, и Гамильтон спросил, куда она собралась. Она ответила, что намеревается прогуляться с Харрельсоном. Гамильтон вспыхнул и напомнил ей, что он запретил Харрельсону появляться в их доме. Она возмутилась, но попыталась не проявлять этого при мне и ответила, что ей уже исполнился двадцать один год, и к ней нельзя предъявлять таких требований. Гамильтон заявил, что не желает обсуждать этот вопрос, но не собирается допускать Харрельсона в дом и не позволит ей гулять с ним. Рассердившись, девушка выбежала из комнаты.

Когда она ушла, я спросил Гамильтона, почему он так относится к парню. «Денсон, вы не можете понять, – ответил он. – Вы можете думать, что это… ну, что угодно! Вы смотрите на Харрельсона через розовые очки. Вам он нравится, а мне – нет. Он идеалист и совершенно не практичен. Его мазня приносит ему гроши, на них не прожить. Почему я должен смотреть, как девушка вертится вокруг такого человека? Мне он не нравится. Был бы он хоть наполовину мужчиной, я не стоял бы у них на пути. Но, пока он так никчемен, я отстраняю его от дома, каких бы это усилий мне не стоило!»

Это, джентльмены, довольно сильно смутило меня, да и Гамильтона тоже. Особенно поскольку он знал: мне очень нравится этот парень, и я знаком с его импульсивной, упрямой натурой. Так что я попытался перевести беседу обратно, на «Лигу гражданских реформ». Но как только мы заговорили о ней, в холле раздались громкие голоса, и, в конце концов, вошел дворецкий.

– Дворецкий? – заинтересовался Холл.

– Его зовут Дональдсон, – ответил Денсон. – Думаю, он прослужил у Гамильтона всего лишь несколько недель. Как бы то ни было, Дональдсон объявил, что пришел странный коротышка, который настаивает на том, чтобы увидеться с Гамильтоном. Дворецкий считал, что это тот самый человек, о котором Гамильтон распорядился не пускать его в дом, а тот все равно пришел. Гамильтон пожал плечами и велел впустить визитера. Это был Баджер.

– Будучи поверенным Гамильтона, вы знаете что-нибудь об их делах? – спросил Кэролл.

– Да. Это относит нас на пятнадцать лет назад. Насколько я понимаю, Баджер из тех неудачников, которые растратили жизнь в поисках богатства. Лет пятнадцать назад кто-то уговорил его купить нефтяные месторождения. Баджер вложил все свои деньги – несколько тысяч долларов, в покупку этих земель. Он пришел к Гамильтону (а вы знаете, что ахиллесовой пятой последнего была склонность выслушивать безумные идеи) и убедил его вложиться. Ему были нужны деньги для разработки месторождения, и Гамильтон, вопреки моему совету, решил, что раз Баджер верит в проект и вкладывает в него свои деньги, то и он (то есть Гамильтон), может рискнуть.

Итак, Гамильтон отправил экспертов на исследование земель. Насколько я помню, они ответили, что там была нефть, но вероятность того, что ее хватит на окупаемость расходов на бурение – невелика. Вопреки их и моему советам, он вложил около двенадцати тысяч долларов. Гамильтону принадлежал пятьдесят один процент акций, а Баджеру – сорок девять. Растратив все деньги, но почти не получив нефти, Гамильтон покинул компанию.

А Баджер, тем временем, мечтал о миллионах. Полагаю, он почти сошел с ума. Он настаивал на том, что Гамильтон пытался завладеть всеми землями прежде, чем начать разработку. Нелепо, но Гамильтон так и не смог убедить его в том, что предприятие и в самом деле было убыточным. Баджер преследовал его все пятнадцать лет: он требовал вернуть ему земли и деньги. Но Гамильтон был щепетилен в деловых вопросах. Он наотрез отказался. Таков он был, и его нельзя в этом винить. Он сам инвестировал двенадцать тысяч долларов. Но, как бы то ни было, у Баджера появилась навязчивая идея, будто Гамильтон ограбил его, лишив богатства. Уверенность Баджера в этом росла и росла. Гамильтон пытался умиротворить его, но мания Баджера переросла в нелепые требования: недавно он заявил, будто Гамильтон должен заплатить ему двадцать пять тысяч долларов! Абсурдно, конечно.

Еще пару месяцев назад Гамильтон был снисходителен – он одолжил ему денег, зная что не получит их назад, и пообещал встретиться с ним. Но дикая брань этого человека подействовала ему на нервы, и на какое-то время он отказался встречаться с ним. Могу привести дюжину свидетелей, в основном адвокатов, они подтвердят, что Баджер не слушал советов и в их присутствии угрожал жизни Гамильтона.