Роберт Гулик - Поэты и убийцы

— Она была проклятой... — начал Хван, но жена быстро оборвала его:

— Последи за своим поганым языком! — И продолжила, обращаясь к судье: — Она, правда, ничего не могла с собой поделать. Может, в этом все-таки батюшка виноват... — Женщина тяжело вздохнула и подлила всем вина. — До пятнадцати-то она тихая была, почтительная девочка, знаете, животных любила. И раз принесла домой лисенка, нашла его где-то. Батюшка как его увидел, испугался страшно, лисенок ведь черным был, знаете, как оборотни бывают. И убил его сразу. А у сестры припадок сделался, и она уже больше прежней никогда не была.

Торговец смущенно посмотрел на судью.

— Лисий дух в нее вошел. Блудливый.

Его жена кивнула.

— Батюшка даосского священника звал, но не помогло, сколько он заклинаний ни читал, лисий дух так и не вышел. Когда ей шестнадцать было, она всем молодым людям глазки строила, а сама так хороша была, что матушке приходилось за ней с утра до ночи присматривать.

А потом старуха одна, которая в генеральский дом продавала гребни и пудру, сказала отцу, что Первая жена генерала Мо подыскивает мужу наложницу. Батюшка очень обрадовался, сестру показали Первой жене, та одобрила, ну сделку и заключили. Все хорошо шло, сестре хоть в большом доме и приходилось работать-надрываться, зато Первая жена ей к каждому празднику новое платье дарила, а после того, как она Ивэня родила, ее больше никто и пальцем не тронул.

— Эта дура сама все испортила, — буркнул Хван и быстро допил вино из своей чашки.

Его жена откинула со лба тронутую сединой прядь.

— Встретила я как-то служанку Первой жены на рынке, она мне и говорит, как, мол, мне с сестрой повезло, которая о родне не забывает и добилась даже, чтобы каждую неделю родителей навещать. Тут я и поняла, что что-то странное происходит, потому что сестра-то уже больше полугода у нас не была. Но потом пришла все-таки. Она в тягости была, но не от генерала.

Я ее к повитухе водила, та ей давала всякие настои пить, но не помогло. Она родила девочку, генералу сказала, что выкидыш случился, а ребенка на улице бросила.

— Вот такой она и была! — сердито воскликнул Хван. — Жестокой, бессердечной женщиной-лисой.

— Она горевала, что ей пришлось так поступить, — запротестовала его жена. — Девочку в кусок шерстяной индийской ткани завернула, чтобы та не простыла. Дорогой ткани, шафранового цвета, ее еще буддисты используют, чтобы... — Заметив пораженное лицо судьи Ди, она быстро продолжила: — Простите, брат, невеселая это история. Так давно все случилось, а я до сих пор... — И она заплакала.

Хван потрепал ее по плечу.

— Не надо, зачем слезы в такой хороший день! — И обратился к судье: — У нас, понимаете, своих детей нет. С женой всегда такое, как об этом рассказывать начнет. Ну а чтобы сократить длинную историю, скажу, что старый генерал узнал обо всем. Один генеральский слуга рассказал нам, что старик орал, мол, и ей, и ее дружку головы мечом отрубит. Она повесилась, а генерал не успел отрубить голову ее любовнику, потому что на следующий день явились солдаты императора, и он сам без головы остался. В странном мире мы живем, брат! Давайте еще по одной выпьем. И ты с нами выпей, женщина!

— А кто был ее любовником? — спросил судья.

— Она так и не сказала мне этого, — проговорила женщина, вытирая глаза. — Сказала только, что это очень ученый господин, который вхож в дома самых знатных людей.

— Я рад, что правильно выбрал из двух сестер! — воскликнул Хван. Его лицо пылало. — Моя старушка много трудится, шитьем вот зарабатывает, так что нам удается сводить концы с концами. Но в мужских делах ничего не понимает, так и знайте! Хотела, чтоб я перестал платить взносы в гильдию! Я ей говорю, нет, продай нашу зимнюю одежду! Если мужчина не в гильдии, он просто пес бродячий, а не мужчина! И оказался прав, потому что с вашим отрезом ткани, брат, мы сможем много лет хорошо одеваться. В моем деле важно, чтобы за прилавком стоял хорошо одетый человек!

Покончив с едой, судья сказал женщине:

— Сестра, отнесите завтра мою карточку к черному входу в резиденцию наместника. Я вел дела с тамошним домоправителем, он позаботится, чтобы вы получали заказы на шитье. — И он встал.

Хван с женой уговаривали его побыть у них еще, но он сказал, что ему нужно не опоздать на паром, чтобы переправиться на другой берег реки.

Носильщик проводил его обратно к чайной, где ждал паланкин. Пока судью несли обратно на главную улицу, в его мыслях царила неразбериха. Расплатившись на углу с носильщиками, он отправился в резиденцию. От привратника, который впустил его через боковой вход, Ди узнал, что судья Ло сейчас в приемной на первом этаже главного здания. Видимо, обсуждение стихов в библиотеке еще не началось. Судья заторопился в собственные покои.

Там он достал из ящика стола документы по делу поэтессы, которые подготовил для него Ло, и стал пролистывать их, даже не присаживаясь, пока не нашел текст анонимного письма, где сообщалось о теле, зарытом под вишней в монастыре Белой Цапли. Тогда судья вытащил из рукава донос на генерала Мо Тэлина и положил его рядом с первой анонимкой. Медленно поглаживая черную бороду, он сравнил оба документа. Это были безликие копии, сделанные руками писарей, и понять, принадлежат ли эти два послания одному и тому же автору, можно было только по стилю. С сомнением качая головой, судья убрал оба листа в рукав и отправился в главный двор.

Судья Ло сидел за чайным столом, заваленным кипой бумаг, с кисточкой для письма в руках и поджатыми губами. Он поднял голову и взволнованно проговорил:

— Я тут просматриваю и подправляю свои недавние произведения, Ди. Как ты думаешь, академик оценит повторяющуюся рифму в этой балладе? — Ло уже готов был зачитать стихотворение, правкой которого он был так поглощен, но судья Ди быстро сказал:

— В другой раз, Ло! Я сделал странное открытие, о котором тебе нужно знать. — Он уселся напротив коллеги. — Буду краток, ведь тебе скоро в библиотеку. Уже почти четыре часа.

— О нет, старший брат, у нас уйма времени! Видишь ли, в чем дело, трапеза в четвертом дворе затянулась. Придворный поэт и Юлань написали кое-какие стихотворения, и мы стали обсуждать их за вином, а вина было много! Поэтому все четыре моих гостя отправились прямо к себе в покои, чтобы прилечь, и с тех пор никто из них пока еще не показывался.

— Хорошо! Получается, что ни один из гостей не пошел в город и тебе не пришлось подключать агентов твоего домоправителя для слежки. А теперь вот что: мать убитого студента была наложницей генерала Мо Тэлина. Уже после рождения сына она связалась с неизвестным мужчиной и бросила их незаконную дочь. А дочь эта — не кто иная, как Шафран, хранительница святилища Черной Лисицы.