Роберт Гулик - Поэты и убийцы

— Нашел.

Заметив, что у судьи нет настроения для досужих разговоров, советник Као замолчал. Однако, когда они выехали на Храмовую улицу, заговорил снова:

— Вчера утром, ваша честь, я посетил Могильщика Лу в храме в конце этой улицы. Оказалось совсем непросто убедить этого господина принять приглашение его чести. Он согласился, лишь когда я упомянул, что вы тоже будете присутствовать на званом ужине его чести судьи.

Судья Ди выпрямился.

— А он не объяснил почему?

— Он сказал, ваша честь, что у вас репутация блестящего следователя по уголовным делам. И еще говорил что-то об интересном опыте и о лисах, если я правильно запомнил.

— Понятно. У вас есть какие-то соображения, что он при этом имел в виду?

— Никаких, ваша честь. Могильщик — очень странный человек. Кажется, ему важно было убедить меня, что он прибыл сюда лишь накануне вечером, но... О Небеса, почему мы остановились? — Као выглянул из паланкина.

Старшина носильщиков подошел к окну и доложил советнику:

— Господин, дорогу загородила толпа. Подождите совсем чуть-чуть, я прикажу нас пропустить.

Судья Ди услышал гул голосов возбужденной толпы. Паланкин немного продвинулся вперед и снова остановился. У окна возник десятник стражи. Коротко отсалютовав, он сказал Као:

— Простите, господин, но вам лучше бы туда не ездить. Ведьма из разрушенного святилища подхватила водобоязнь. Она...

Судья быстро сдвинул в сторону дверной экран и вышел из паланкина. Улицу перегородили шесть стражников с выставленными вперед копьями, не давая пройти кучке любопытных.

За их спинами у обочины лежала Шафран, ее маленькая фигурка казалась жалкой в изодранном грязном халате. Двое солдат прижимали ее шею к земле вилами добрых десять чи длиной. Чуть подальше посреди пустой дороги другие стражники разводили костер.

— Лучше не подходить близко, ваша честь, — предупредил десятник судью Ди. — Мы собираемся сжечь тело для верности. Толком непонятно, как передается эта болезнь.

Подошел советник Као.

— В чем дело, десятник? — спросил он. — Эта женщина мертва?

— Да, господин. Полчаса назад мои люди, которые караулили вон в том уличном киоске, услышали из-за кустов дикие крики и странные звуки вроде лая. Они подумали, что на кого-то напал бешеный пес, бросились в караулку и вернулась с вилами. Я как раз собирался пройти через вон те старые ворота на пустырь, когда эта ведьма выскочила на улицу. Она вопила что только есть мочи, ее лицо страшно перекосилось, а изо рта шла пена. Ведьма бросилась на нас, но один из моих людей сумел вилами прижать ее за шею к земле. Она ухватилась за вилы и стала так метаться, что понадобился еще один человек, чтобы удержать ее на месте. В конце концов ее руки ослабли, упали, и она умерла.

Десятник сдвинул на макушку железный шлем и вытер вспотевший лоб.

— До чего же замечательный человек наш судья, господин! Он, должно быть, ожидал чего-то в этом роде. Я получил приказ держать моих людей в этом ларьке, чтобы они глаз не сводили со старых ворот. Потому-то они и оказались на месте прежде, чем ведьма напала на кого-то из прохожих.

— Наш судья — голова! — с широкой улыбкой сказал один из солдат.

Судья Ди кивнул лекарю, который вышел из вторых носилок.

— У умершей было бешенство, — коротко сообщил он. — Вы согласны с тем, что тело нужно сжечь?

— Конечно, ваша честь. И вилы, которыми ее держали, тоже. Да и кусты, через которые она

лезла, хорошо бы на всякий случай сжечь. Это ужасная болезнь, ваша честь.

— Останьтесь здесь и проследите, чтобы все было проделано должным образом, — приказал судья советнику Као. — Я возвращаюсь в судебную управу.

Стайка молодых служанок суетилась вокруг трех служебных паланкинов, которые стояли в главном дворе резиденции. Одни поправляли парчовые покрывала на подушках, другие укладывали чайные корзинки и коробочки со сластями. Их веселый щебет действовал судье Ди на нервы. Он подошел к старику-домоправителю, который разговаривал со старшиной двух десятков носильщиков, сидевших на корточках у стены. Одеты они были в аккуратные коричневые куртки с широкими красными кушаками. Домоправитель сообщил судье, что поэтическая встреча в библиотеке окончилась. Гости разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться, и судья Ло последовал их примеру.

Судья Ди тоже отправился в свои покои. Там он передвинул кресло к открытым раздвижным дверям и устало опустился в него. Обхватив правой рукой локоть левой, он опустил подбородок на крепко сжатый кулак и мрачно уставился на сад камней, освещенный бледным светом предвечернего солнца.

Долгий, протяжный крик в вышине заставил его поднять глаза. Там пролетала стая гусей, их крылья неспешно вздымались и опускались в небесной синеве. Верный признак осени.

Наконец судья встал и прошел в комнаты. Равнодушно переоделся в то же темно-фиолетовое платье, в котором был вчера во второй половине дня. Водружая на макушку жесткую высокую шапочку, он услышал, как в переднем дворе стучат кованые башмаки. Это прибыло военное сопровождение, а значит, скоро участники празднества отправятся в путь.

Пройдя через главный двор, судья присоединился к Лу. На Могильщике было выцветшее синее платье, подпоясанное вокруг отнюдь не тоненькой талии вместо кушака простой веревкой, и большие соломенные сандалии на босу ногу. В руках он держал крючковатую палку, с которой свисал узелок с одеждой. Когда они вдвоем поднялись на мраморную террасу перед главным залом, где стояли в своих блестящих парчовых одеяниях судья Ло, академик и придворный поэт, Могильщик хмуро проговорил:

— Не тревожьтесь насчет моего вида, господа! Я переоденусь в храме на утесе. В этом узелке мое лучшее платье.

— У вас впечатляющий вид в любой одежде, Могильщик! — добродушно сказал академик. — Я поеду с вами, Чан. Мы должны обсудить наши разногласия относительно того этюда в стихах.

— Отправляйтесь! — заявил Могильщик. — Я пойду пешком.

— Это невозможно, господин, — запротестовал судья Ло. — Горная дорога крутая, и...

— Я хорошо знаю эту дорогу, мне доводилось преодолевать и более крутые подъемы, — отрезал Могильщик. — Мне нравятся горные пейзажи, нравится заставлять тело работать. Я просто зашел сказать, чтобы вы не беспокоились насчет носилок для меня. — И он со своей крючковатой палкой на плече зашагал прочь.

— Ну, в таком случае ты поедешь со мной, Ди, — сказал До. — Госпожа Юлань займет третий паланкин вместе с горничной моей Первой жены, которая будет ей прислуживать. — Повернувшись к академику, он спросил: — Господин, могу я проводить вас к паланкину?

Наместник вместе с академиком и придворным поэтом сошел по мраморным ступеням, и тридцать солдат отсалютовали им своими алебардами. До и судья Ди как раз собирались сесть во второй паланкин, когда увидели появившуюся на террасе впечатляющую фигуру поэтессы, одетую в развевавшееся тонкое платье белого шелка и синий парчовый жакет с серебряным цветочным орнаментом и широкими рукавами. Густая масса ее черных волос была уложена в сложную высокую прическу, которую удерживали длинные серебряные шпильки; их концы украшали золотые филигранные подвески со сверкающими синими сапфирами. За ней следовала пожилая служанка в простом синем платье.