Роберт Гулик - Поэты и убийцы

— Далее. Убийство студента Суна. Во время суда над его отцом он был пятилетним ребенком, которого дядюшка сразу же увез в столицу. Мы можем лишь предполагать, где и когда он получил сведения, что его отца оговорили. Полагаю, ему стала известна история прелюбодеяния матери, должно быть, дядя или еще кто-то из родственников поведали ее мальчику, когда тот подрос, ведь его тетя сказала, что в Цзиньхуа он не приезжал никогда. Так или иначе он узнал, что в результате этого прелюбодеяния на свет появилась Шафран, и приехал сюда, чтобы познакомиться с сестрой по матери. Одновременно он рылся в твоем архиве в поисках документов, касающихся суда над генералом. Шафран не сказала ему, что ее время от времени навещает отец, но, должно быть, отцу о студенте сообщила.

И о том, что его зовут Сун Ивэнь, и что он приехал в Цзиньхуа, чтобы призвать к ответу убийцу своего отца, и что он поселился у чаеторговца. Преступник пробрался в дом Мэна и убил студента.

Судья Ло горячо закивал.

— А потом, Ди, он обыскал покои студента, чтобы найти бумаги, которые могли бы на него навести. Возможно, он обнаружил старые письма генерала Мо или матери Суна. Власти конфисковали все имущество генерала, но семье в таких случаях всегда разрешают взять что-то из одежды, и спустя много лет студент мог обнаружить в подкладке отцовских платьев секретные бумаги или что-нибудь еще: одни Небеса знают, что там могло быть.

— А это, Ло, мы узнаем, только когда вычислим убийцу и соберем достаточно улик, чтобы его допросить. Но сейчас шансы того, что нам удастся это сделать, видятся мне призрачными. Однако, прежде чем углубиться в эту проблему, я хотел бы обсудить третий пункт, а именно дело поэтессы и ее забитой насмерть в монастыре Белой Цапли служанки. Скажи мне, что ты обнаружил, сличая два анонимных письма, которые я тебе дал.

— Совсем немногое, Ди. Оба написаны весьма грамотным человеком, тебе ведь известно, как строги правила нашего литературного стиля. Для описания каждого события, каждого аспекта или обстоятельства человеческой жизни, которые только можно вообразить, существуют жестко определенные выражения, поэтому все, кто получил хорошее образование, используют одни и те же единственно верные фразы, написав их в единственно верных местах. Будь письма написаны личностью необразованной, все, конечно, было бы иначе, тогда легко было бы найти одинаковые обороты речи или одинаковые ошибки. Но в нашем случае я могу лишь отметить сходство в употреблении некоторых предлогов, дающее возможность предположить, что оба письма написаны одним и тем же человеком. Прости, Ди, мне нечем тебя порадовать.

— Хотелось бы мне увидеть подлинники этих писем! — воскликнул судья Ди. — В свое время я углубленно изучал почерки людей, так что наверняка смог бы сделать соответствующие выводы. Но для этого пришлось бы отправиться в столицу, и к тому же я сомневаюсь, что Верховный суд дал бы мне разрешение на проверку этих писем. — И он раздраженно подергал себя за усы.

— Зачем тебе непременно понадобились эти письма, Ди? При твоей острой наблюдательности, старший брат, ты найдешь и другие способы понять, кто из троих моих гостей — преступник. Небеса, да этот тип, должно быть, вел двойную жизнь! Ты же должен заметить нечто в их речах или в их...

Судья Ди решительно покачал головой.

— Ты зря надеешься на это, До! Наша главная проблема в том, что все трое подозреваемых — весьма своеобразные люди, действия которых нельзя истолковать исходя из обычных человеческих реакций. Давай смотреть правде в глаза, До, эта троица превосходит нас в учености, таланте и опыте, а об их выдающемся положении в обществе и говорить не приходится!

Попытайся мы их допросить, и это обернется настоящей катастрофой, и для тебя, и для меня. И прибегать к обычным уловкам, принятым в нашем деле, тоже бесполезно. Это, друг мой, люди, вооруженные гигантским интеллектом, самообладанием и житейской мудростью! К тому же у академика, к примеру, опыт расследования преступлений куда существеннее, чем у тебя или у меня! С ними бессмысленно блефовать, бессмысленно пытаться заставить их проговориться от неожиданности, все это напрасный труд.

Ло печально покачал головой.

— Сказать по правде, Ди, я все еще никак не могу освоиться с мыслью, что один из троих наших величайших писателей — убийца. Чем можно объяснить, что подобный человек дошел до совершения жестоких, страшных преступлений?

Судья Ди пожал плечами:

— Мы можем лишь гадать. Например, я могу вообразить, что академик страдает от переизбытка опыта. Испытав все, что может предложить нормальная человеческая жизнь, он ищет острых ощущений. Придворный поэт, напротив, явно одержим мыслью, что его существование лишено настоящих чувств и это дурно отражается на его творениях. Чувство разочарования может заставить совершить самые неожиданные поступки. Что до Могильщика Лу, то ты сам рассказал мне, что, не придя еще к своим нынешним убеждениям, он жестоко притеснял крестьян-арендаторов монастырских земель. А сейчас, похоже, он решил, что выше добра и зла, и это очень опасная линия поведения. Я привел тебе, Ло, несколько простых объяснений — первые, которые пришли мне в голову. Не сомневаюсь, что на самом деле все куда сложнее.

Судья Ло кивнул. Потом он открыл одну из корзинок, вытащил горсть сластей и принялся жевать их. Судья Ди собрался было налить себе чая из чайной корзинки под сиденьем, но тут паланкин вдруг сильно накренился. Ди отодвинул оконную занавеску. Процессия поднималась по обсаженной соснами крутой горной дороге. Ло изящно вытер руки носовым платком и продолжил разговор.

— От обычных проверок тоже толку не будет, во всяком случае в том, что касается Шао и Чана. Оба заявили, что позавчера, когда был убит студент, рано отправились в постель. Но тебе ведь известно, Ди, что правительственная гостиница, где они остановились, велика и народу там много, чиновники постоянно снуют туда-сюда, и невозможно уследить, выходил ли кто-то из постояльцев в ночи, особенно если он постарался сделать это незаметно. Ну а что ты можешь сказать насчет Могильщика?

— С ним та же неутешительная история. Любой может войти в храм и выйти из него, в этом я убедился лично. И оттуда легко добраться до западных ворот, где живет чаеторговец, если знать, как срезать путь по переулкам. Теперь, когда не стало Шафран, я сильно опасаюсь, что мы окончательно зашли в тупик, Ло.

И коллеги погрузились в угрюмое молчание. Судья Ди медленно пропускал меж пальцев свои бакенбарды. После долгой паузы он вдруг сказал:

— Я только что прокрутил в голове воспоминания о вчерашнем званом ужине. Скажи, Ди, тебя не поразило, как мило общались между собой твои гости? Все четверо, включая поэтессу. Вежливо, но сдержанно, приветливо, но ненавязчиво, совсем чуть-чуть добродушно подшучивая, в общем, они вели себя именно так, как ожидаешь от коллег по литературной деятельности, каждый из которых достиг высот в своей области. А между тем эти четверо периодически встречались на протяжении ряда лет.