Роберт Гулик - Лаковая ширма

— Нуда!

— Другое дело — ты и твой друг! — мечтательно продолжал Студент. — Бьюсь об заклад, что вы не одно горло перерезали, а сказали, будто не убиваете, после слов слуги о том, что Капрал мокруху не любит. Меня можете не стесняться, я вас не выдам, но я-то сразу догадался.

— Далеко еще? — спросил Ди.

— Следующая улица. Она кончается позади суда, а дальше — одни пустые дома. Скажи-ка, а ты часто пытал женщин, когда был начальником стражи?

— Пошли быстрее! — отрывисто бросил судья.

— Наверное, они верещали как недорезанные свиньи, когда ты прикладывал к их телам раскаленное железо. Ко мне все девки липнут, только эти сучки мне ни к чему. Скажи-ка, когда их подвешивают на крюки и ломают тисками руки, они здорово вопят?

Профессиональным борцовским приемом Ди, словно клещами, взял в тиски локоть Студента. Его железные пальцы впились в мякоть и надавили на болевые точки. Студент взвыл от боли, и судья разжал руку.

— Садист проклятый! — простонал юнец, потирая локоть.

— Ты ведь задал вопрос, — миролюбиво сказал Ди. — Теперь знаешь на него ответ.

Они молча двинулись вдоль полуразрушенных, покинутых домов и наконец вышли на открытое пространство. Над низкорослыми деревьями и кустами висела горячая, серая мгла. Вдалеке маячила зубчатая сторожевая башня северных городских ворот.

— Вот твое болото, — ворчливо проговорил Студент.

Царила абсолютная тишина. Шум городских улиц сюда не долетал. Безмолвие нарушалось только зловещими криками ночных птиц.

Судья Ди двинулся по скользкой тропе вдоль болота, обшаривая взглядом кусты. Внезапно он замер на месте. В глаза ему бросилось что-то красное, блестевшее в лунном свете. Хлюпая по грязи, он подошел поближе и раздвинул ветки кустарника.

Перед ним лежало тело женщины, с ног до головы завернутое в тяжелый парчовый халат с вышитыми на нем золотом цветами.

Судья склонился над телом и некоторое время молча вглядывался в красивое, с правильными чертами лицо, на котором застыло выражение полной безмятежности. Шелковистые, необычайно длинные волосы убитой чьей-то неловкой рукой были перехвачены обрывком грубой полотняной тряпицы. На первый взгляд ей было лет двадцать пять. Ушные мочки надорвали, но следов крови почти не было видно. Ди распахнул было ее халат, но тут же снова закрыл тело.

— Посторожи в конце тропы, — деловито сказал он Студенту. — Услышишь, что кто-нибудь идет, — свисти!

Юнец скрылся, и Ди снова распахнул халат. Под ним ничего не было. Чуть пониже левой груди виднелась рукоять кинжала и несколько капелек засохшей крови. Судя по ручке, потемневшей от времени, но удивительно изящной формы, серебряный кинжал был старинным и дорогим. Попрошайка не догадался об этом и потому взял только серьги и браслеты. Судья притронулся к груди. Она была липкой и холодной. Когда он приподнял руку, то отметил, что она еще не успела закостенеть. Это означало, что женщину убили всего несколько часов назад. Безмятежное лицо, неумело закрученные жгутом волосы, обнаженное тело и босые ноги — все указывало на то, что она была убита во время сна. Затем убийца, видимо, наспех завязал ей волосы, завернул в халат и притащил сюда. Все сходилось с его собственными предположениями.

Судья отодвинул ветки так, чтобы на труп упал свет луны, присел на корточки и, откинув рукава своего платья, обследовал нижнюю часть тела женщины. Он обладал широкими медицинскими познаниями, включая и те, которые требуются для судебных разбирательств. Закончив осмотр, он вытер пальцы о влажную траву. Лицо его выражало недоумение. Женщина была изнасилована, и это никак не согласовывалось с его версией. Судья встал. Он снова завернул тело в красный халат, задвинул труп поглубже под ветки так, чтобы его не было видно с тропы, и пошел прочь.

Студент сидел на валуне, согнувшись в три погибели, и растирал локоть.

— Я почти не могу двигать рукой! — прошептал он.

— Мне тебя жаль, — холодно проговорил Ди и затем сказал: — Жди меня здесь. Хочу полазать по близлежащим домам.

— Не бросай меня тут одного! — захныкал Студент. — Говорят, в этом месте все еще бродят души умерших!

— Тогда твое дело — дрянь. Ты же давеча сам сказал, что тебе нравится слушать крики умирающих. Возможно, духи тебя услышали. Ладно, я сейчас тебе помогу. Один странствующий даосский монах обучил меня магическому заклинанию.

С этими словами Ди трижды обошел вокруг валуна, едва слышно бормоча что-то себе под нос.

— Теперь ты в безопасности! — провозгласил он. — Ни одно привидение не проникнет в этот магический круг.

Уверившись таким образом в том, что Студент не станет приближаться к трупу, судья оставил его. Он прошел мимо развалин и оказался на обычной жилой улице. Дойдя до угла, он увидел вдалеке фонарики чайного заведения, где днем они сидели с Цзяо Таем. Еще десяток-другой шагов — и он оказался у задних дверей в судейские помещения. Судья Ди постучал.

Ему отворили почти тотчас же. Это был старый слуга Дэна.

— Значит, вы все-таки получили сообщение, которое начальник стражи оставил для вас в гостинице! — воскликнул он с явным облегчением. — Проходите, пожалуйста, господин Шэнь, хозяин ждет вас с нетерпением.

Он провел Ди прямо в библиотеку. Дэн дремал, сидя в кресле у стола. Свет от двух больших серебряных канделябров падал на его осунувшееся лицо. Слуга осторожно разбудил его, и Дэн тотчас поднялся и, обогнув стол, пошел навстречу позднему гостю. Едва за слугою закрылась дверь, как он взволнованно заговорил:

— Наконец-то вы здесь. Хвала Небесам! Я в отчаянном положении, Ди. Мне страшно нужен ваш совет. Присаживайтесь!

Они сели за чайный столик, и судья Ди сразу же сказал:

— Полагаю, речь пойдет об убийстве вашей супруги.

— Откуда вы узнали? — с ужасом спросил Дэн.

— Позвольте мне сначала поделиться с вами своей информацией. Затем вы расскажете мне, как это произошло, — спокойно ответил Ди.

Трясущейся рукой судья Дэн поднес к губам чашку, и на полированной поверхности стола образовалась лужица.

- При утреннем посещении, — начал Ди, — мне бросился в глаза ваш скверный вид. После этого я осведомился у Баня о вашем самочувствии, но он сообщил, что утром вы были совершенно здоровы. Отсюда я заключил, что непосредственно перед нашей с вами встречей вы, очевидно, пережили сильное потрясение.

Мне вспомнилось, что, когда ваш личный слуга осведомился насчет вашей супруги, вы поспешили сказать, что после полуденной трапезы ее срочно вызвали к сестре. Однако то, что, по словам слуги, дверь ее спальни оказалась заперта, показалось мне странным: служанки на-

верняка должны были бы прибраться там после ее отъезда. Слуга упомянул к тому же о разбитой возле ее покоев ценной вазе. Вы приняли эту новость абсолютно равнодушно, хотя, как заметил во время нашего разговора Бань, это была антикварная, фамильная вещь, которой вы очень дорожили. Отсюда следует, что о разбитой вазе вы уже знали, но вас волновало в этот момент нечто гораздо более серьезное.