Роберт Гулик - Лаковая ширма

Цзяо Тай досадливо подкрутил усы и еще раз подумал, как неплохо было бы сейчас поразвлечься, — настроение для этого у него было самое подходящее! С другой стороны, она явно была куртизанкой высокого разряда и, даже если предположить, что она согласится его осчастливить, возникнет проблема оплаты. В рукаве у него оставалось всего две связки медяков, но, как он полагал, удовольствие будет стоить ему не менее пяти связок, а может, и целый слиток серебра.

Правда, есть и другой путь: познакомиться и договориться на следующий вечер. «Ладно, попытка не пытка», — решил наконец Цзяо Тай. Он отворил калитку, пересек небольшой, но очень изящный садик, и постучал в черную лаковую дверь. Дверь открыла та самая женщина. У нее вырвалось удивленное восклицание, и она тут же в легком смущении прикрыла лицо рукавом. Цзяо Тай отвесил поклон и учтиво сказал:

— Примите извинения, что потревожил вас в столь поздний час, сестрица! Я проходил мимо. Увидел, как вы причесываетесь, и был сражен вашей красотой. Я подумал, что, может быть, вы позволите одинокому путнику немного отдохнуть и насладиться беседой с вами?

Женщина явно находилась в нерешительности, едва заметная морщинка прорезала ее белый лоб. Она окинула его долгим взглядом с головы до ног, затем вдруг улыбнулась и любезно произнесла:

— Я ожидала прихода другого человека. Поскольку, однако, он в назначенное время не явился, то так и быть — можете войти.

— У меня и в мыслях не было нарушать ваш распорядок! — поспешно сказал Цзяо Тай. — Я приду завтра. Ваш гость, возможно, еще явится — если только он не полный идиот.

Женщина рассмеялась. С каждой минутой она казалась Цзяо Таю все более желанной.

— Входите, входите, — сказала она. — Тем более, что вы привлекательны.

Он проследовал за нею в комнату. Женщина предложила ему сесть и кокетливо попросила подождать, пока она закончит прическу.

Цзяо Тай присел на табурет из раскрашенного фаянса. Он с сожалением подумал о том, что ему крупно повезет, если он сумеет заручиться ее обещанием встретиться с ним хотя бы завтра или вообще когда-нибудь, потому что, судя по обстановке, это была очень дорогая куртизанка. Пол устилал толстый ковер, стены украшали дорогие парчовые гобелены, а широкое ложе представляло собой целое сооружение из черного дерева с инкрустацией в виде маленьких перламутровых фигурок. Из оправленной в золото курильницы на туалетном столике поднимался дымок дорогих благовоний.

Он крутил усы, взглядом знатока разглядывая ее гибкую спину и округлые бедра и следя за грациозными движениями белой руки, укладывавшей в прическу длинные, шелковистые пряди.

— Уверен, что у такой прелестной женщины должно быть красивое имя, — заметил он.

— Имя? — переспросила она, улыбаясь ему в зеркало. — Можете называть меня Осенней Розой.

— Очень мило. Но ни одно имя не способно передать вашей изысканной красоты.

Она обернулась к нему с довольной улыбкой, присела на край постели, взяла со столика веер и, томно обмахиваясь, поглядела на него оценивающим взглядом.

— Ты силен и довольно симпатичен, хотя держишься немного скованно. Платье на тебе простое, хотя из дорогого материала, и ты не имеешь понятия о том, как его красиво носить. Хочешь, скажу, кто ты есть? Ты армейский офицер, и ты — в отпуске.

— Почти угадали, — отозвался Цзяо Тай. — Я сказал вам правду: в этом городе я впервые.

Она снова пристально взглянула на него своими большими, сияющими глазами и спросила:

— Долго собираетесь пробыть у нас в Вэй-пине?

— В моем распоряжении всего несколько дней. Но теперь, после встречи с вами, я с превеликим удовольствием прожил бы здесь весь остаток жизни.

Она игриво хлопнула его по колену веером и спросила:

— Это в армии вас теперь учат говорить такие учтивые слова?

Украдкой взглянув на него, она как бы в рассеянности сделала легкое движение, так что платье раздвинулось, открыв совершенной формы груди.

— Ночь, а какая жара! — воскликнула она.

Цзяо Тай заерзал на табурете. «Интересно, почему до сих пор не появилась ее „наперсница” с обычным в таких случаях чайным подносом?» — подумалось ему. Поскольку куртизанка явно выражала ему свое расположение, то теперь, согласно этикету мира «ветров и ив», настала пора приступить с «наперсницей» к обсуждению цены. Женщина смотрела на него выжидающе. Цзяо Тай кашлянул и с запинкой спросил:

— Где я мог бы найти вашу... старшую подругу?

— Затем тебе понадобилась моя старшая подруга? — Брови женщины удивленно изогнулись.

— Я хотел поговорить с ней кое о чем.

— Поговорить с ней? О чем же именно? Тебе что же, не нравится говорить со мной?

— Ты дразнишь меня? — с улыбкой отозвался Цзяо Тай. — Мне надо бы обсудить с ней практическую сторону дела, так сказать.

— В толк не возьму, о чем ты толкуешь! — бросила она, надувая губки.

— Святые Небеса! — взорвался Цзяо Тай. — Мы с тобой давно вышли из детского возраста. Надо же мне знать, сколько ты стоишь, на сколько часов я тебя беру и всякое такое!

Прикрыв рот веером, женщина разразилась звонким смехом, и Цзяо Тай тоже неловко рассмеялся. Наконец она умолкла и, скромно потупившись, произнесла:

— Вынуждена с сожалением сообщить, что моя старшая подруга нездорова, и «практическую сторону», как ты деликатно изволил выразиться, тебе придется обсуждать со мной. Ну, говори, сколько я, по-твоему, стою?

— Десять тысяч золотых! — галантно выпалил Цзяо Тай.

— Ты — прелесть! И силен как бык. Думаю, своим женам ты продыху не даешь. Ладно, сегодня у меня особый день. Можешь остаться и начисто забыть про эту гадкую практическую сторону. Так случилось, что вскоре я собираюсь покинуть этот город, и второй твой визит нежелателен. Ты должен обещать, что после сегодняшней ночи больше не будешь искать встречи со мной.

— Ты разбиваешь мне сердце, но обещаю! — сказал Цзяо Тай. В душе он позавидовал ее покровителю, с которым эта женщина, видимо, отправлялась в путешествие. Он встал, пересел на постель, обнял за плечи и, прильнув к губам, стал распускать ее пояс.

Цзяо Тай возвратился в «Феникс», весело посвистывая.

В общей комнате он застал одну Гвоздику. С унылым видом она подметала пол бамбуковой метелкой.

— Где Студент? — первым делом спросила она.

— Никуда он не денется, твой Студент, — отозвался Цзяо Тай, осторожно присаживаясь на единственный более или менее мягкий плетеный стул. — Приготовь-ка чаю побольше. Не для меня, а для моего дружка, он у нас большой любитель чая. Гунь Шань не появлялся?