Роберт Гулик - Убийство в цветочной лодке

— Кто тебя бил? — резко спросил Ма Жун.

Молодой человек молча указал на монаха.

Когда Ма Жун неторопливо развернулся к монаху, тот рухнул на колени.

— Нет, ваше превосходительство, я прошу вас, пожалуйста... — закричал монах. — Он все врет!

Ма Жун с презрением посмотрел на него и сказал:

— Я оставляю тебя для начальника стражи, он любит такую работу!

Дао Гань усадил юношу на лавку. Ему было около двадцати лет, голова его была небрежно обрита, а лицо искажено болью. Но сразу было заметно, что это образованный юноша из хорошей семьи.

— Кто ты? И как очутился здесь? — с любопытством спросил он.

— Этот человек похитил меня! Пожалуйста, избавьте меня от него!

— Мы поступим еще лучше, — ответил Ма Жун. — Мы отведем тебя к его превосходительству судье.

— Нет, отпустите меня! — закричал молодой человек.

Он попытался подняться.

— Так-так, — неторопливо сказал Ма Жун, — вот, значит, как обстоят дела! Мы вместе отправимся в суд, мой юный друг!

Он толкнул монаха и рявкнул:

— Эй, ты! Раз ты не состоишь в шайке похитителей, мне все равно, кто нас увидит! На этот раз никто не понесет тебя, как ребенка!

Он поднял с пола слабо протестующего юношу, посадил его на шею монаха и набросил на его плечи старое одеяло. Затем поднял окровавленный ивовый прут, валявшийся в углу, и хлестнул им монаха по икрам.

— Пошевеливайся, собачья голова! — приказал он.

Около полудня судья Ди открыл заседание суда. Зал был переполнен — жители Ханьюаня решили, что если судебное заседание будет открыто, значит, появились новые важные сведения, проливающие свет на два скандальных дела, расследование которых велось в этом городе.

Однако к разочарованию зевак судья открыл заседание рассмотрением дела о ссоре между рыбаками и управлением рыбного базара по поводу утвержденных цен на рыбу.

Судья Ди выслушал представителей обеих сторон, изложивших свою точку зрения, а затем предложил примиряющее решение, которое после недолгой перепалки между тяжущимися и было принято.

Он хотел было перейти к вопросу о взимании налогов, но вдруг снаружи раздались громкие крики. В зал вошли Ма Жун с Дао Ганем, которые вели за собой по пленнику. Зеваки наперебой забросали вновь прибывших вопросами, все в зале пришло в беспорядок.

Судья Ди трижды стукнул молотком по столу.

— Требую тишины и порядка! — громко сказал он. — Если я услышу хоть одно слово, прикажу очистить зал!

Установилась полная тишина. Никто из зрителей не хотел упустить возможность присутствовать при допросе нелепой пары, брошенной на колени перед помостом. Судья бесстрастным взглядом изучал арестованных, но душа его была далека от спокойствия — он с первого взгляда узнал молодого человека.

Ма Жун доложил, каким образом он и Дао Гань схватили этих подозрительных людей. Судья Ди внимательно слушал, неторопливо поглаживая бороду. Затем он обратился к юноше:

— Назови свое имя и род занятий!

— Ваш покорный слуга, — ответил юноша, — почтительно сообщает, что его имя — Цзян Хупяо, кандидат литературы.

Зал ответил на эти слова ропотом изумления. Судья Ди грозно посмотрел на присутствующих и стукнул молотком по столу.

— Предупреждаю вас в последний раз! — громко сказал он. Затем снова обратился к юноше: — Суду было сообщено, что кандидат Цзян утопился в озере четыре дня назад.

— Ваша честь, — ответил молодой человек дрожащим голосом, — не найти слов, чтобы выразить те страдания, которые причиняет мне мысль, что я по своей глупости создал столь неверное представление о происшедшем. Я полностью сознаю, что поступил весьма неосмотрительно, обнаружив постыдный недостаток силы характера, что заслуживает крайнего осуждения. Единственное, на что я надеюсь, — это на то, что ваша честь, оценив все обстоятельства, рассмотрит мое дело со снисхождением.

В зале царила гробовая тишина.

— Не приведи Небеса кого-нибудь пережить тот кошмарный переход от высшего блаженства к глубочайшему отчаянию, какой пережил я в свою брачную ночь. Соединившись на один краткий миг со своей возлюбленной, я вдруг обнаружил, что сама моя любовь убила ее.

Юноша замолчал, судорожно глотая воздух, затем снова заговорил:

— Обезумев от горя, я смотрел на ее неподвижное тело. Меня охватил безумный страх! Как я предстану перед своим отцом, который всегда хорошо обращался со мной — своим единственным сыном? Я, который лишил отца надежды на продолжение нашего рода, решился на единственный представлявшийся мне правильным выход — покончить со своей никчемной жизнью. Я поспешил накинуть легкий халат и побежал к выходу. Но потом я подумал, что свадебный пир еще продолжается и дом полон гостей. Мне не удастся уйти незамеченным. И тут я вспомнил, что старый плотник, который приходил накануне чинить текущую крышу, не закрепил две доски в потолке моей комнаты.

«Удобное место, чтобы сделать тайник для драгоценностей», — сказал он. Я встал на стул, схватился за балку и пролез на чердак, а потом положил доски обратно и забрался на крышу, с которой и спрыгнул вниз. Поскольку была уже глубокая ночь, я никого не встретил по дороге к берегу озера.

Встав на большой камень у воды, я развязал свой шелковый пояс, собираясь раздеться, потому что опасался, что халат будет удерживать меня на плаву и это отдалит мою кончину. Потом, посмотрев на черную воду, я, презренный трус, испугался. Я вспомнил жуткие рассказы о чудовищах, обитающих в глубине озера; мне казалось, что я уже вижу их неясные очертания и злобные очи, пристально наблюдающие за мной. Было жарко, но у меня зуб на зуб не попадал, и я весь дрожал. Тут я понял, что не решусь воплотить задуманное. Пояс упал в воду, а я запахнул халат и бросился бежать прочь от озера. Не знаю, куда несли меня ноги, — я пришел в себя лишь тогда, когда увидел, что впереди виднеются ворота буддийского храма. Вдруг этот человек, — юноша указал на монаха, — вынырнул из темноты и схватил меня за шею. Я решил, что это грабитель, и попытался высвободиться, но он ударил меня по голове, и я потерял сознание.

Очнувшись, я увидел себя в той страшной пещере. На следующее утро этот человек стал расспрашивать меня, кто я такой, где живу и какое преступление совершил. Поняв, что он попытается шантажировать меня или моего отца, я отказался отвечать. Он лишь усмехнулся и сказал, что мне повезло — он принес меня в эту пещеру, и стражники никогда не найдут меня здесь. Он обрил мне голову, несмотря на мои протесты, и сказал, что так я сойду за его сообщника и никто меня не узнает. Он приказал мне насобирать дров и сварить ему риса, а потом ушел.