Роберт Гулик - Убийство в цветочной лодке

Судье не пришлось сожалеть о принятом решении — эта внушительная пара верно служила ему; она оказалась чрезвычайно полезной при поимке опасных преступников и в выполнении других нелегких заданий.

— Я только что говорил советнику, — сообщил помощникам судья Ди, — что в городе происходит нечто, тщательно от нас скрываемое. Во время обеда подпоите-ка слуг и экипаж, пусть они поболтают немного.

Ма Жун и Цзяо Тай широко улыбнулись. Ни один из них не питал отвращения к доброй выпивке.

Все четверо спустились по широкой каменной лестнице на центральный двор судебной управы. Служебный паланкин судьи стоял наготове. Судья Ди сел в него вместе с советником Хуном, двенадцать носильщиков подняли шесты паланкина на свои огрубелые плечи.

Два глашатая возглавили процессию; они несли большие бумажные фонари с надписью! « Суд Ханьюаня». Ма Жун и Цзяо Тай шествовали за паланкином. Замыкали процессию шестеро стражников в кожаных куртках с красными поясами и стальными шлемами на головах.

Стража открыла тяжелые, обитые железом ворота, и процессия зазмеилась по улице. Крепконогие носильщики шагали вниз по ступеням, ведущим в город. Вскоре они достигли рыночной площади у храма Конфуция, где плотная толпа роилась вокруг масляных ламп, зажженных у торговых палаток и лавок.

Глашатаи ударили в гонги и закричали:

— Освободите дорогу! Освободите дорогу! Его превосходительство судья!

Толпа почтительно отступила назад. И стар и млад с трепетом смотрели на паланкин и его величественный эскорт.

Они спустились еще ниже, прошествовали через кварталы бедноты и очутились на дороге, которая пролегала вдоль берега озера. Через некоторое время процессия вышла на узкую улицу, обсаженную стройными ивами. Именно они дали название Кварталу Ив — месту, где жили танцовщицы и куртизанки.

Их дома были нарядно украшены фонариками из разноцветного шелка, из окон доносились отдельные музыкальные фразы, обрывки песен.

Юные девушки, одетые в яркие одежды, заполняли балконы, покрытые красным лаком; оживленно обмениваясь впечатлениями, они смотрели вниз, на процессию.

Ма Жун, считавший себя знатоком вина и женщин, увлеченно рассматривал девушек, кидая пылкие взгляды по сторонам. Ему удалось поймать взгляд толстушки с милым круглым лицом, которая перегнулась через перила балкона самого большого на этой улице дома. Он лихо подмигнул ей и был награжден поощрительной улыбкой.

На пристани носильщики опустили на землю паланкин судьи Ди. Несколько именитых жителей Ханьюаня, одетых в длинные одежды из блестящей парчи, уже поджидали его. Высокий мужчина в фиолетовом платье с золотым шитьем, изображающим гирлянды цветов, вышел вперед и приветствовал судью низким поклоном.

Это был богатый помещик Хань Юнхань, один из наиболее почтенных жителей Ханьюаня. Его семья веками жила в просторном особняке, расположенном на горном склоне, примерно на той же высоте, на которой располагалось здание суда.

Хань подвел судью к борту красивой цветочной лодки, пришвартованной к пристани; ее широкая палуба находилась на одном уровне с пирсом. Лодка была богато украшена сотнями разноцветных фонариков, развешанных вокруг главной каюты.

Когда судья Ди и Хань ступили на порог каюты, музыканты, сидящие у дверей, заиграли веселую приветственную мелодию. Хань провел судью по толстому ковру к почетному месту — высокому столику, расположенному в глубине помещения, и предложил ему место справа от себя. Другие гости заняли два стола, расположенные друг против друга под прямым углом к главному.

Судья Ди с интересом рассматривал окружающих. Он часто слышал о знаменитых цветочных лодках Ханьюаня, которые были чем-то вроде плавучих домов свиданий, где гости могли пировать в обществе местных красавиц и так проводить на воде целую ночь.

Богатство обстановки превзошло все его ожидания. Каюта была длиной около тридцати чи; стены заменяли бамбуковые циновки. С потолка, покрытого красным лаком, свисали четыре больших фонаря, сработанных из шелка и искусно разрисованных; изящные деревянные колонны были украшены резьбой и позолотой.

Легкое покачивание указывало на то, что лодка отчалила. Когда музыка смолкла, снизу послышались ритмичные всплески весел гребцов.

Хань Юнхань коротко представил судье остальных гостей. Во главе стола справа от него сидел худой, слегка сутулящийся пожилой человек. Его звали Кан Бо, он был богатым торговцем шелком. Когда Кан поднялся и трижды поклонился судье Ди, тот заметил, что его губы нервно подергиваются, а глаза бегают по сторонам.

Полный мужчина с лицом, выражающим благодушие, сидевший рядом с торговцем шелком, был Кан Чун, его младший брат. Судья Ди лениво отметил про себя, насколько не похожи два брата по внешности и характеру.

Третьим гостем за этим столом был довольно рыхлый мужчина, обращающий на себя внимание своим напыщенным видом; он был представлен как Ван, глава гильдии золотых дел мастеров.

Во главе стола напротив расположился высокий широкоплечий человек в коричневом расшитом золотом платье и шапочке из легкого газа. Его тяжелое смуглое лицо имело властный вид. Все это, вместе с жесткой черной бородой и длинными бакенбардами, делало его похожим на чиновника, но Хань представил его как Лю Фэйпо, богатого купца из столицы. Он построил прекрасный дом рядом с особняком Ханя, где обычно и проводил лето.

Двух других гостей за столом Лю Фэйпо звали Пэн и Су — первый из них возглавлял гильдию серебряных дел мастеров, а второй был главой резчиков по нефриту.

Судью поразил бросающийся в глаза контраст между этими двумя ремесленниками. Пэн был очень худой пожилой господин с узкими плечами и длинной седой бородой. Су, наоборот, был здоровый молодой парень с крепкими плечами и толстой шеей борца. Его грубое лицо показалось судье угрюмым.

Хань Юнхань хлопнул в ладоши. Когда оркестр заиграл другую веселую мелодию, четверо слуг вошли в дверь справа от судьи Ди; они несли подносы с холодными закусками и оловянные кувшины с подогретым вином. Хань произнес приветственный тост, и пир начался.

Закусывая вино маленькими кусочками холодной утки и цыпленка, Хань завел с Ди вежливый разговор. Судя по всему, он был человек образованный и со вкусом, но судья сразу почувствовал в его вежливом обращении некоторую холодность, недостаток сердечности.

После того как Хань осушил одну за другой несколько больших чарок, он стал вести себя более непринужденно.

— Мне кажется, я выпиваю пять кубков против одного вашего, ваша честь.

— Я люблю выпить чарку хорошего вина, — ответил судья, — но пью только по таким приятным случаям, как этот. А прием действительно щедр и роскошен.