Николай Свечин - Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко [СИ litres]

– Не беспокойтесь, это уж я сумею. Только что он потом скажет, когда женится?! Может он нам такую прописать невинность, что…

– В этом-то и штука. Нужно обделать ловко. Вот тут-то мне и нужна ваша настоящая помощь. Я всё уже обдумала и решила. Вы должны съездить к Жирто.

– К Жирто?! К сводне?

– Ну да. Наобум я ничего не делаю. Придётся ей заплатить, но иначе нельзя поступить. Она должна подыскать невинную девушку, которая поставлена в безвыходное положение и готова продать себя. Лучше всего из бедной чиновничьей семьи. Окончила гимназию, к физическому труду неспособна, а наряжаться любит. Службы найти не может – без протекций никуда не принимают. А дома есть нечего. Мало ли таких? Хоть пруд пруди! Сама ведь я из таких и проделала всё это. Вас же, сокровище, обрела не у кого другого, как у Жирто. Ну-с, так вот, когда Жирто выловит такую, она должна познакомить её со мной.

– Что вы хотите делать? Не понимаю.

– Господи! Какой вы невинный младенец… В брачную ночь муж будет пьян до беспамятства. На эту ночь девица заменит меня. На следующий день она получит гонорар и уйдёт, а счастливый муж останется со своей красавицей женой. Очень просто, как видите.

– И какая же вы умная, душечка. Позвольте поцеловать вас?

– Прочь! Без фамильярностей. Довольно и того, что я при посторонних должна подставлять свой нежный лоб под мокрые противные губы своей тётушки…

Через несколько дней после разговора тётушки с племянницей к Тульскому неожиданно вошла в комнату его хозяйка Клара Ивановна.

Тульский был изумлён. Обыкновенно она являлась к нему один только раз в месяц за получением денег за квартиру.

– Извините, Клара Ивановна, – сказал он, – ведь я, кажется, уплатил уже вам за месяц.

– Уплатили, уплатили. Вы всегда так аккуратны. Дай Бог, чтобы все остальные жильцы были так добросовестны. Поэтому-то я и пришла к вам, что вы такой прекрасный молодой человек.

– Какой там молодой человек? Старик.

– Самый настоящий молодой прекрасный человек. Пришла я просить очень вас сделать мне величайшее одолжение.

– Если только могу, с удовольствием.

– Будьте так любезны, приходите ко мне завтра вечером на чашку чая.

Тульский такого приглашения никак не ожидал. Он растерялся и не знал, что ему ответить.

– Да… Но вы знаете, что я сижу всегда дома, занят и не бываю ни у кого в гостях. Я избегаю знакомств. У вас будут соседи. Я никого из них не знаю.

– У меня никого постороннего не будет. Просто хочу поговорить с умным, учёным, всезнающим человеком.

– Видите ли… Я припоминаю… Как раз завтра вечером…

– Да, завтра день моего рождения. Очень прошу вас.

– В таком случае зайду. Только предупреждаю, что больше десяти минут пробыть у вас не могу. У меня срочная департаментская работа.

На следующий день Тульский неожиданно для себя просидел у Клары Ивановны не десять минут, а несколько часов. Войдя в назначенный час в комнаты Клары Ивановны, Тульский встретил там не целую ораву неприятных соседей и соседок, как он предполагал, а только двух скромных женщин, молодую и пожилую, тётушку с племянницей.

Клара Ивановна очень искусно повела атаку. Через несколько минут Тульский превосходно себя чувствовал, ораторствовал и не отводил глаз от внимательной молодой слушательницы. Он так увлёкся, неизвестно только чем больше, развитием ли своих высказываемых идей или своей слушательницей, что не заметил, как просидел целый вечер с Антониной Осиповной вдвоём. Клара Ивановна с тётушкой, выпив по чашке чая, сейчас же ушли в другую комнату, оставив молодых людей увлекаться умными разговорами.

На следующий день Тульский сделал визит Антонине Осиповне и не застал её дома. Вечером явилась к нему её тётушка, объявила, что они не признают церемоний и что племянница желает его видеть с целью пожурить за неисполнение её просьбы не делать визита. Конечно, он не мог отказаться от приглашения и пошёл к ним.

Тульский был как в чаду, не отдавал себе ясного отчёта в своих действиях, был неимоверно рассеян, не мог сосредоточиться, не мог работать. Он был влюблён безумно, хотя и не сознавал ещё этого.

Через месяц он получил письмо от Фёдоровой, которая выражала своё удивление по поводу того, что он пропал, и спрашивала, не болен ли он. Письмо это его поразило. Он стал вспоминать число, когда он был в последний раз у Фёдоровой. Ему казалось сначала, что он был у неё недавно, но потом он сообразил, что он никуда не показывался в течение целого месяца.

В этот же день он отправился к Фёдоровой.

– Где вы пропадали, Николай Степанович? – встретила его вопросом Варвара Николаевна. – Да что это с вами? Вы удивительно переменились.

– Изменился? Я здоров.

– Да, я вижу, что вы цветёте. Посмотрите, господа! Особенная причёска, усы завиты, духи, модный галстук, радостный вид. Вид жениха, одним словом.

Тульский густо покраснел и не находил слов для ответа.

У Фёдоровой было человека два-три хороших знакомых. Улучив минуту, она уселась в стороне с Тульским и стала его расспрашивать. Он сначала утверждал, что с ним ничего особенного не произошло, но потом под давлением прямых открытых вопросов рассказал о своём новом знакомстве.

– Знаете ли, – говорил он, – я сам не замечал, что со мной. Я не отдавал себе отчёта. Теперь же, рассказывая вам, я к ужасу начинаю сам убеждаться, что я, действительно, увлёкся. Красива она, удивительно красива, только… Я почему-то начинаю бояться её.

– Чего же бояться?! Вам давно пора жениться. Кто она такая по происхождению? Где училась?

– Достаточно образованная, знает иностранные языки… Кто она, не знаю, не спрашивал.

– Ах, неисправимый вы идеалист! Ну, разве возможно так знакомиться? Может быть, это какая-нибудь авантюристка.

– Что вы! Скромнейшая и невиннейшая женщина. Идеальная чистота!

– Не верю я в существование идеальной чистоты при сознании собственной физической красоты. Опишите-ка мне её костюмы и наряды, её вкусы и обстановку, в которой она живёт.

Тульскому трудно было исполнить эту просьбу, потому что перед его глазами мелькало только одно красивое лицо, прочего же он не замечал. Усиленно напрягая память, он старался кое-что припомнить.

Как ни коротко и неполно было его описание, для Фёдоровой оно было достаточно.

– Бедная обстановка и богатые наряды; бьющая в нос красота и чрезмерная с виду скромность! В опасные руки вы попали. Бегите, Николай Степанович, пока не поздно! Убеждена, что это авантюристка.

Тульский обиделся.

– Вы делаете смелые и резкие выводы о качествах женщины, которой никогда не видели. Известно, впрочем, что самые строгие судьи и критики женщин – это женщины!