Николай Свечин - Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко [СИ litres]

Такие несвадебные размышления проносились вихрем в голове Николая Степановича.

Из церкви по составленному плану отправились прямо на Финляндский вокзал, где Антонина Осиповна заставила Николая Степановича выпить несколько бокалов шампанского. На тощий желудок Николая Степановича вино подействовало быстро, и он был пьян.

Дорогою весело болтали, в Выборге закусили и опять выпили, а поздно вечером приехали на Иматру.

Там ждал Николая Степановича сюрприз. На пороге освещённой гостиницы с бокалом в руках его встретила сияющая Валерия Францевна. Николая Степановича немного покоробило, но это было одно мгновение. Он полез целоваться…

Ужинали и пили. Немало пили. Николай Степанович едва держался на ногах и, наконец, решительно заявил, что больше пить не будет.

– Дорогая моя жёнушка, – сказал он, – пора и на покой.

– Хорошо. Помни только условие. Это будет последнее.

– Никаких условий! Больше не признаю условий. Я теперь муж!

– Милый, дорогой! Неужели ты меня хочешь обидеть? Я буду плакать…

– Что ты?! Что ты?! – испугался Николай Степанович. – Все твои желанья и капризы для меня закон. До свиданья, милая моя. Жду тебя.

Пока Николай Степанович добирается до своей комнаты, при помощи лакея раздевается и укладывается, мы посмотрим, что делают Антонина Осиповна со своей тётушкой. Они не вдвоём, а втроём. С ними Машенька, из глаз которой неудержимой волной текут слёзы:

– Я боюсь… Страшно. К тому же он такой пьяный и так много говорит непонятного. Стояла в коридоре, и всё слышала, и видела его. А вдруг он догадается, что это буду я, а не вы, и задушит меня… Убьёт… – шепчет она.

– Не бойтесь, не догадается. Помните только хорошенько, что вы должны молчать. Если уж очень будет приставать с вопросами, вы должны тихо-тихо прошептать: «Тсс! Условие…» Больше не должны произносить ни одного слова, – делала наставление Антонина Осиповна.

– Ах, как страшно! Пожалейте меня… Прошу вас, умоляю! Отпустите меня!..

У Антонины Осиповны легла гневная складка между бровями, заходили ноздри, и судорожно искривился рот.

– Душечка, – умильно слащавым голосом заговорила Валерия Францевна, – вы только подумайте, какой благодетельницей для вас является Антонина Осиповна. Дала вам денег и ещё даст. Завтра все расписки ваши разорвутся. А если эти расписки попадут в суд, и вас посадят в долговое отделение? Что скажет тогда ваша мать?! Нужно быть честной до конца и исполнять обещания. Да к тому же этого дела никто и знать не будет. С мужем её вы больше никогда не встретитесь. Уедете завтра утром с деньгами и рекомендательным письмом, поступите на службу и через несколько времени и сами замуж выйдете.

– Кто меня тогда возьмёт?

Пока говорила Валерия Францевна, Антонина Осиповна успела сдержать свой гнев и переменила тактику.

– Подите сюда ко мне, Машенька. Послушайте, что я вам скажу, – обнимая её, говорила она, – вы меня должны пожалеть, спасти. Вы ведь обещали. Вы добрая. Я же никогда не забуду вас и вашей матушки. Вы и меня спасёте, и надолго продлите жизнь вашей матушки, потому что у вас будут деньги для поддержания её здоровья, для лечения.

– Я не отказываюсь. Страшно только очень.

– Помните же хорошенько – кроме: «Тсс! Условие!», ничего нельзя говорить. Шепчите потише. Выпейте для храбрости бокал. Вот так.

Через четверть часа в комнату Николая Степановича полуотворилась дверь.

– Ты спишь, Коля? – спросила Антонина Осиповна.

– Нет. Жду тебя.

– Сейчас. Помни условие: свечи не зажигать и до утра ты не должен говорить, и я не буду отвечать тебе ни слова.

– Помню, помню. Иди же!

– Сейчас.

Через несколько минут счастливый Николай Степановичи был уверен, что обнимает свою жену. Условие он держал крепко и молчал. Однако, засыпая, он пробормотал: – Странно. Я предполагал, что ты полнее. – Тсс! Условие! – послышалось в ответ.

Николаю Степановичу почудилось, что это голос не Антонины Осиповны.

– Что ты говоришь? – со страхом спросил он.

Ответа не было.

Николай Степановичи хотел ещё что-то спросить, но усталость и хмель сделали своё дело. Он вздохнул и уснул мёртвым сном.

Николай Степанович проснулся утром со страшной головной болью. Открыв глаза и увидев себя в незнакомой обстановке, он долго не мог понять, где он и что с ним происходит. Как только у него мелькнул луч соображения, он быстро вскочил, подбежал к окну и распахнул занавеси. На постели лежала Антонина Осиповна.

– Что с тобой? – спросила она.

– Слава богу, это ты! Господи, как я счастлив! Знаешь, мне ночью показалось, что это не ты, а другая женщина. Не такая полная, и голос другой.

– Дорогой мой, вчера ты был пьян и видел дурной сон. Теперь ты ещё не опомнился, голова не пришла в порядок. То, что ты видел во сне, тебе кажется, что ты видел наяву.

– Конечно, конечно, милая. Как я счастлив!

Николай Степанович хотя и называл себя счастливым, но физически чувствовал себя очень скверно. Он плохо соображал, мысли путались. Громадное количество выпитого накануне вина давало себя чувствовать организму. Кое-как проглотив стакан чёрного кофе, он ушёл гулять, пообещав возвратиться только к завтраку.

Жадно вдыхая свежий воздух, Николай Степанович шагал по дороге, временами охал от головной боли, постепенно приходил в нормальное состояние и по привычке рассуждал сам с собою.

«И какая, с позволения сказать, я свинья! Нализался как сапожник! Ругаем простой народ, обвиняем его в пьянстве, а сами-то мы, сами! Тоже, интеллигент! Философствовать любит, решать разные вопросы с общественной точки зрения и наряду с этим бессмысленно напиться. И в такой день!.. Какой?!.. И почему это я столько пил? Что-то заглушить хотел. Были сомнения. Были? Прошли ли они? А что же это было со мною ночью? Конечно, кошмар. Однако, почему это мне казалось, что она впотьмах была не так полна, плотна, как днём, как теперь? Объяснение одно – винные пары. У трезвого были какие-то непонятные, необъяснимые, как бы инстинктивные сомнения, какая-то неосновательная подозрительность, и у пьяного всё это облеклось в реальную форму. Иначе нельзя и объяснить. Вот тоже и голос показался чужим. Говорила шёпотом, поэтому и почудилось. Теперь припоминаю, что меня не голос поразил, а произношение. Буква «с» иначе произносилась, с каким-то изъяном. Вот так: «уссьловие». Странно… Однако необходимо теперь же разъяснить, что это за такие были вообще эти «уссьловия». Зачем понадобились эти странности, оригинальности? Нечего откладывать! Сейчас пойду и спрошу»!!!

Николай Степанович быстро зашагал по направлению к гостинице. Войдя в коридор и подойдя к дверям своей комнаты, он внезапно остановился. Ему показалось, что в соседней комнате жена его говорила с какой-то незнакомкой, у которой «знакомый» голос. Он никогда в жизни не подслушивал, считал это бесчестным, но теперь, помимо воли, его потянуло к дверям. Он не мог дать себе отчёта в том, что делается с ним, но чувствовал, что сейчас должно произойти что-то необычайное, страшное, невозможное. Шатаясь, бледный, он тихо сделал несколько шагов и остановился.