Николай Свечин - Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко [СИ litres]

– Послушайте, Павел Иванович, – сказал я, – будьте сдержаннее, не забывайте, что обвинение ещё не доказано и ваш тон решительно недопустим.

Свистунов, ехидно улыбнувшись и ничего мне не ответив, продолжал:

– Извольте, извольте, хорошо-с. Пока кандалы не украшают ваших ножек, будем кратки. Скажите, глубокоуважаемый подсудимый, как ваше имя и чем пробавляться изволите?

– Я Николай Иванович Семёнов, по сцене Оренбургский, по профессии актёр.

– Да ну, актёр! А не инженер, не доктор? Ну что ж – так и запишем. Скажите, а эта особа – ваша жена?

– Да, жена, Елизавета Александровна, по сцене Мимозова.

– Ах, вот как. Тоже жрица Мельпомены.

– Послушайте, – сказал актёр, – нельзя ли обойтись без этих прибауток? Скажите, для чего мы сюда вызваны и в чём мы обвиняемся?

– Извольте, извольте. Вы обвиняетесь в том, что, прибыв сегодня из Твери, намереваетесь убить и ограбить некоего Мешкова, и, более того, полиции известно, что местом вашего злодеяния вы избрали «Яр».

При этих словах актриса заёрзала на стуле, а лицо её мужа выразило неподдельное изумление.

– Во всём том, что вы сказали, верно лишь то, что мы прибыли из Твери. Всё остальное – сплошной бред.

– Вот-с как… Послушайте, сударыня, быть может, вы нам скажете, куда вы отлучались сегодня из гостиницы вскоре после приезда?

– Я? Я никуда не отлучалась, насколько помню, – отвечала актриса дрогнувшим голосом.

– А голосок-то вас выдаёт, дрожит. Хи-хи. Напрягите вашу память, может, и припомните, куда вы ходили.

– Да, действительно, припоминаю. Я ходила на Тверскую к моей портнихе, заказывала ей платье к предстоящему сезону.

Свистунов разразился раскатистым сатанинским смехом, а затем со всего маху хлопнул кулаком по столу и заорал во всю глотку:

– Врёшь, подлая, врёшь!

Тут я решительно вмешался:

– Послушайте, вы совершенно неприличны и ведёте себя непозволительно. Я лично допрошу обвиняемых. Господа, я прошу вас извинить несдержанность моего чиновника. Пожалуйте сюда ко мне. Однако для пользы дела я желал бы вас допросить поочерёдно.

Я позвонил, и актёр вышел из моего кабинета в сопровождении агента. Едва за ним закрылась дверь, как обвиняемая взмолилась:

– Ради бога, ради всего святого, господин начальник, не выдавайте меня. Этот тип, – она ткнула в Свистунова, – чуть не разбил мою семейную жизнь. Ни к какой портнихе я не ходила, а была в «Люксе» в 7 номере, где живёт мой старый друг Мешков, широко оплачивающий мои туалеты. Совестно мне в этом признаваться, но раз дело идёт о каком-то убийстве, то вам я вынуждена говорить правду, лишь бы не узнал её мой муж.

– Ишь, какую сладкую антимонию развела! – сказал Свистунов. – Мы, видимо, имеем дело с ловкой закоренелой преступницей. Не забывайте, господин начальник, что в моих руках имеются неопровержимые доказательства: помните разговор в Твери, а особенно в вагоне?

– Скажите, сударыня, о чём вы беседовали с вашим мужем на вокзале в Твери перед приходом поезда?

– Насколько помню, мы беседовали о предстоящем деле и заработке. Знакомый антрепренёр Казанский написал нам в Тверь, приглашая мужа на амплуа резонёра, а меня – гранд-кокет. Ему он предлагал триста, а мне пятьсот в месяц, и по бенефису каждому. Мы ответили согласием, но обсуждали на вокзале этот вопрос.

Свистунов вылез опять на позицию:

– Допустим, что это так, – сказал он с иронией, – но я готов сейчас присягнуть в том, что следующие слова были произнесены вашим мужем: «Тебе предстоит случай доказать свою любовь и силу своих женских чар и обаяния. Замани его куда-либо в вертеп и ударом кинжала с ним покончи. Помни награду, ожидающую тебя».

– Послушайте, откуда вам знакомы эти слова и где вы могли их слышать из уст моего мужа? – спросила она с удивлением и улыбкой.

Свистунов победоносно отвечал:

– В купе, в перегоне между Тверью и Москвой.

Тут актриса откинулась на спинку кресла и разразилась неудержимым смехом. Душивший её хохот прерывался отдельными словами:

– Не агент, а золото! Какая наблюдательность, какая сметка, ни дать ни взять – настоящий Шерлок Холмс. Ха-ха-ха…

– Послушайте, сударыня, вы забываете, что здесь не сцена, а полиция, – сказал я строго.

Стараясь успокоиться, она проговорила:

– Ах, ради бога извините меня, но ведь и вам же знакомо чувство юмора. Ведь поймите, это сущий анекдот, водевиль чистейшей воды. Действительно, муж говорил всё это, мы с ним скуки ради повторяли наиболее сильные места 2-го действия из пьесы «Сила любви», которой Казанский намеревался открыть сезон.

У Свистунова вытянулось лицо. Я молчал.

– Вы, кажется, ещё не верите мне, – спросила она, – так позвоните сейчас в театральное бюро Рассохиной и узнайте у Казанского, ангажирован ли им актёр Семенов-Оренбургский и актриса Мимозова? Да, наконец, многие актёры и актрисы набранной им труппы поручатся за нас. Если вы хотите, я сейчас же представлю вам обе тетрадки с ролями, где вы найдёте слова, столь напугавшие вашего агента. Да, наконец, позвоните в «Люкс», справьтесь у Мешкова, только, ради бога, осторожнее.

Её искренность была до того очевидной, что я не счёл нужным что-либо проверять. Пригласив к себе снова актёра Оренбургского, я принёс им обоим мои искренние извинения, и они, более или менее удовлетворённые, быстро удалились.

– Не дурен финал! – сказал я Свистунову. – Ещё полгода такой деятельности, и вы превратите мне московскую Сыскную полицию в оффенбаховскую оперетку. Нет, может быть, вы и очень талантливы, но талант ваш брызжет в ином направлении. Так уж применяйте его где-нибудь в другом месте.

Свистунов последовал моему «совету» и, переселяясь в Тверь, принялся наводнять местную газетку своими высокопоэтическими произведениями. Исполать [102] Слава. ему!

В конце апреля 19… года я получил письмо от моего ныне покойного брата, занимавшего тогда пост пермского губернатора [103] Иван Францевич Кошко (1859–1927) занимал пост пензенского губернатора в 1907-1910 гг. , с просьбой направить к нему несколько способных агентов для ликвидации свирепствовавшей в губернии шайки разбойников атамана Серьги. Это были остатки ликвидированной в 1906 г. шайки знаменитого разбойника Лбова [104] Александр Михайлович Лбов (1876-1908), участник 1-й русской революции. Весной-летом 1907 года организованная им банда провела ряд громких экспроприаций в Пермской губернии. Опасаясь ареста, осенью он был вынужден уехать в Вятку, где в феврале 1908 года был арестован, а в мае – повешен. .

Пермская полиция, как писал тогда мой брат, тщетно пыталась изловить Серьгу и его сподвижников. Наглость Серьги стала доходить до того, что он открыто стал издеваться над местной полицией. Обычно, совершив свой очередной налёт, Серьга со своей шайкой исчезал, оставляя на месте преступления заявление о содеянном, сопровождаемое издевательствами по адресу полиции.