Агата Кристи - Десять негритят / And Then There Were None

Тяжелая физиономия Блора просияла. Подавшись вперед, он произнес:

– Вот это правильный разговор, сэр! Вот это я понимаю! Давайте займемся делом. Что касается молодого Марстона, то тут вряд ли удастся что-нибудь отыскать. Уже говорилось, что кто-нибудь снаружи мог подсыпать что-нибудь в его стакан, прежде чем он наполнил его во второй раз. Человеку, находившемуся в комнате, сделать это было бы еще легче. Не помню, был ли здесь Роджерс тогда, но у всех остальных была такая возможность.

Он помолчал, затем продолжил:

– Или взять хоть ту женщину, миссис Роджерс. Больше всего вокруг нее суетились доктор и ее муж. Значит, любому из них ничего не стоило ее отравить.

Армстронг вскочил. Его трясло.

– Я протестую! Это неслыханно! Я клянусь, что доза снотворного, которую я дал этой женщине, была абсолютно…

– Доктор Армстронг…

Тихому угрюмому голосу нельзя было не покориться. Доктор осекся на середине предложения. Уоргрейв продолжал:

– Ваше негодование вполне понятно. Тем не менее вы, как и все мы, должны смотреть в лицо фактам. Вам и Роджерсу удобнее всего было дать ей смертельную дозу снотворного. Давайте теперь займемся остальными присутствующими. Какие шансы отравить ее были у меня, у инспектора Блора, у мисс Брент, у мисс Клейторн и у мистера Ломбарда? Можно ли целиком и полностью снять подозрение с одного из нас? – Судья помолчал. – Думаю, что нет.

– Да я к ней и близко не подходила! – сердито сказала Вера. – Все здесь это знают.

Судья Уоргрейв выждал с минуту и продолжил:

– Если моя память мне не изменяет, то дело обстояло так – пожалуйста, поправьте меня, если я сделаю ложное заявление. Энтони Марстон и мистер Ломбард перенесли миссис Роджерс на диван, и к ней сразу же подошел доктор Армстронг. Он послал Роджерса за бренди. Затем кто-то спросил, откуда раздавался голос, который мы перед тем слышали. Все пошли в соседнюю комнату – кроме мисс Брент, которая осталась наедине с лежавшей без сознания женщиной.

Два ярких пятна вспыхнули на щеках Эмили Брент. Она перестала вязать и воскликнула:

– Это возмутительно!

Тихий голос продолжал беспощадно:

– Когда мы вернулись в эту комнату, вы, мисс Брент, стояли, склонившись над женщиной на диване.

– Обычное человеческое сочувствие тоже уже считается уголовным преступлением? – вопросила пожилая дама.

– Я лишь устанавливаю факты, – пояснил Уоргрейв. – Затем в комнату вошел Роджерс с бокалом бренди, куда он вполне мог добавить яду еще за дверью. Бренди дали выпить упавшей в обморок женщине, а вскоре после этого ее муж и доктор Армстронг помогли ей подняться наверх, в спальню, где доктор дал ей успокоительное.

– Так все и было, – подтвердил Блор. – Точно. Значит, вне подозрений остаются судья, мистер Ломбард, я и мисс Клейторн.

Голос у него был громкий и торжествующий. Судья, пронзив его холодным взглядом, буркнул:

– Вы так думаете? Но мы должны рассмотреть все возможные варианты развития событий.

Блор онемел. Потом сказал:

– Не понимаю.

– Миссис Роджерс лежит наверху, в своей постели, – начал описывать Уоргрейв. – Снотворное, которое дал ей доктор, начинает действовать. Она, обмякнув, дремлет. Предположим, что в этот момент раздается стук в дверь, кто-то входит и протягивает ей стакан воды и таблетку со словами: «Доктор велел вам выпить вот это». По-вашему, она не выпила бы ее тут же, не задавая вопросов и не раздумывая?

Наступило молчание. Блор переступил с ноги на ногу, нахмурившись.

– Ни одной минуты не верю, – сказал Филипп Ломбард. – Кроме того, никто из нас не покидал эту комнату в течение нескольких часов. Умер Марстон, и мы были заняты.

– Кто-нибудь мог выйти потом из своей спальни, – возразил судья.

– Но тогда с ней был бы Роджерс, – в свою очередь возразил Ломбард.

Армстронг пошевелился.

– Нет, – сказал он. – Роджерс был внизу, убирал после обеда в гостиной и буфетной. Кто угодно мог пройти тогда к ней незамеченным.

– Но, доктор, – произнесла Эмили Брент, – разве женщина уже не должна была крепко спать под воздействием того лекарства, которое вы ей дали?

– Скорее всего, да. Но не обязательно. Когда прописываешь пациенту лекарство впервые, никогда не знаешь, как именно оно на него подействует. Иногда проходит немало времени, прежде чем успокоительное возымеет эффект. Все зависит от индивидуальной реакции пациента на тот или иной препарат.

– А что еще вы можете сказать, доктор? – спросил Ломбард. – Вам-то это на руку, не так ли?

Лицо Армстронга снова потемнело от гнева. И снова тот же бесстрастный тихий голос остановил слова, уже готовые сорваться с его уст:

– Любые контробвинения бессмысленны. Надлежит рассматривать только факты. Полагаю, можно считать установленным, что события, подобные описанным мною только что, могли иметь место. Согласен, что их вероятностная ценность не велика; хотя здесь, опять же, многое зависит от личности. Например, явись с таким поручением мисс Брент или мисс Клейторн, это не вызвало бы у больной ни малейшего удивления. Согласен, что, выступи в роли посланца я, или мистер Блор, или мистер Ломбард, это показалось бы, мягко говоря, необычным, однако, повторюсь, вряд ли пробудило бы у больной серьезные подозрения.

– И какой из этого… вывод? – спросил Блор.

Судья Уоргрейв, поглаживая верхнюю губу и выглядя совершенно спокойным и оттого бесчеловечным, сказал:

– Мы только что разобрались со вторым убийством и пришли к выводу, что подозревать в нем можно любого из нас.

После паузы он продолжил:

– Теперь о смерти генерала Макартура. Она имела место сегодня утром. Прошу всякого или всякую, кто считает, что у него или у нее есть алиби, высказаться и объяснить нам его. Я, со своей стороны, могу сразу заявить, что у меня надежного алиби нет. Я провел утро, сидя на этой террасе и размышляя о том исключительном положении, в котором мы все оказались. Я сидел вон в том кресле на террасе все утро, до гонга, однако полагаю, что были периоды, когда меня никто не видел и когда я мог встать, спуститься незамеченным к морю, убить генерала Макартура и также незамеченным вернуться назад. Ничего, кроме моего слова, не может служить подтверждением того, что я не покидал эту террасу. В сложившихся обстоятельствах этого недостаточно. Нужны доказательства…

– Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером Армстронгом, – сказал Блор. – Они могут это подтвердить.

– Вы ходили в дом за веревкой, – уточнил доктор.

– Да, ходил, – кивнул бывший инспектор полиции. – Только туда и сразу назад. Вы же знаете.

– Вас долго не было… – возразил Армстронг.

Блор стал пунцовым.

– На что вы, черт возьми, намекаете, доктор?