Агата Кристи - Десять негритят / And Then There Were None

– Прошу прощения, господа, никто из вас не знает, что сталось с занавеской из ванной комнаты?

Ломбард вскинул голову.

– Из ванной? Какой еще ванной, Роджерс?

– Исчезла, сэр, как не бывало. Я пошел по дому, задергивать шторы, как обычно, а этой, в ванной, – нету.

– А утром была? – спросил судья.

– О, да, сэр.

– Как она выглядела? – задал вопрос Блор.

– Алого шелка, сэр. Она подходила к красной плитке.

– И что, она исчезла? – поинтересовался Ломбард.

– Исчезла, сэр.

Все переглянулись.

– Ну… и что с того, в конце концов? – угрюмо сказал Блор. – Безумие, конечно… как и все остальное. Но какая разница? Шелковой занавеской никого ведь не убьешь. Забудьте о ней.

– Да, сэр, спасибо, сэр, – сказал Роджерс и вышел, закрыв за собой дверь.

Комната снова погрузилась в пучину страха. Все опять исподтишка следили друг за другом.

Обед был подан, съеден и убран. Еда была простая, в основном консервы.

После напряжение в гостиной стало почти невыносимым.

В девять часов Эмили Брент, встав со своего места, сказала:

– Я иду спать.

– Я тоже, – добавила Вера.

Обе женщины поднялись наверх, а Ломбард и Блор последовали за ними. На площадке лестницы мужчины остановились и проследили за тем, как женщины дошли до своих спален, вошли внутрь и заперли двери. Синхронно щелкнули задвижки, в замочных скважинах лязгнули ключи.

– Вот кого незачем предупреждать, чтобы запирались на ночь! – с усмешкой произнес Блор.

– Что ж, по крайней мере, с ними этой ночью ничего не случится! – сказал Ломбард.

И он пошел вниз, а Блор – за ним.

Четверо мужчин просидели в гостиной еще около часа. Наверх они поднялись все вместе. Роджерс видел их из столовой, где накрывал стол к завтраку. И слышал, как они задержались на площадке лестницы.

Тут раздался голос судьи:

– Думаю, джентльмены, мне нет нужды напоминать вам о необходимости запираться.

– И не только запереться, но и цепочку сквозь ручку пропустить, – кивнул Блор. – Замок ведь можно открыть снаружи.

– Любезный Блор, – буркнул Ломбард, – ваша беда в том, что вы слишком много знаете!

– Доброй ночи, джентльмены, – серьезно произнес судья. – Дай нам Бог встретиться опять завтра утром!

Роджерс неслышно вышел из столовой и тихо скользнул вверх по лестнице. Добравшись до середины, он встал, прислушиваясь к тому, как закрывались четыре двери, щелкали замки, звенели цепочки.

– Вот это правильно, – покивав, прошептал он и вернулся в столовую.

Для утренней трапезы все было готово. Взгляд дворецкого на миг задержался на зеркальном блюде посреди стола и фарфоровых фигурках на нем.

Вдруг Роджерс ухмыльнулся и прошептал:

– Пригляжу-ка я за тем, чтобы сегодня ночью все обошлось без фокусов.

Он пересек комнату и закрыл на ключ дверь в буфетную. Затем вышел в холл, запер дверь столовой, а ключ опустил в карман. После, погасив везде свет, заспешил наверх, в свою новую спальню.

Там было лишь одно место, где мог кто-нибудь спрятаться – гардероб, – и Роджерс сразу в него заглянул. Потом, заперев дверь на ключ и цепочку, стал готовиться ко сну. При этом он приговаривал:

– Все, хватит с меня этих штук с фарфоровыми игрушками. Поиграли, и будет…

Филипп Ломбард привык просыпаться на рассвете. Так было и в то утро. Он приподнялся на локте, прислушался. Ветер стал, пожалуй, слабее, но совсем не стих. А вот дождя не было…

В восемь утра ветер задул сильнее, но Ломбард этого уже не слышал. Он спал.

В девять тридцать Филипп сел на краю кровати, глядя на свои ручные часы. Поднес их к уху, послушал. И вдруг, раздвинув губы и невесело оскалившись в характерной хищной улыбке, почти неслышно произнес:

– Думаю, пришло время заняться этим делом вплотную.

Без двадцати пяти десять он уже стучал в запертую дверь комнаты Блора.

Тот осторожно открыл. Бывший инспектор был растрепан, в глазах его стояла муть.

Тоном светского человека Ломбард спросил:

– Впали в спячку? Что ж, и то хорошо – значит, совесть у вас чиста.

– В чем дело? – коротко буркнул Блор.

– Вас уже будили – приносили чай? – спросил Ломбард. – Знаете, который час?

Блор бросил взгляд через плечо на маленький дорожный будильник, стоявший у изголовья.

– Без двадцати пяти десять. Неужели я столько спал? Глазам своим не верю… Где Роджерс?

– Вот именно: где? – ответил Филипп Ломбард.

– Что вы хотите сказать? – резко спросил Блор.

– Только то, что Роджерса нигде нет. Ни в комнате, ни в каком другом месте. Чайник не кипел, плита не растоплена.

Блор ругнулся вполголоса…

– Где же он, черт возьми? Где-то на острове? Погодите-ка, я оденусь. Посмотрим, что знают другие.

Ломбард кивнул и пошел вдоль запертых дверей.

Армстронг уже встал и почти оделся. Уоргрейва пришлось будить, как и Блора. Вера Клейторн была одета. У Эмили Брент ему никто не ответил.

Все вместе они прошли по дому. Комната Роджерса, как и говорил Ломбард, была пуста. Однако в постели явно кто-то спал, а губка, бритва и мыло были мокрыми.

– Значит, он встал сам, – констатировал Ломбард.

Вера тихим голосом, которому она напрасно пыталась придать уверенность и твердость, спросила:

– А может быть… он где-нибудь прячется… и ждет нас… а?

– Моя дорогая, я готов думать что угодно о ком угодно! – ответил Ломбард. – Предлагаю держаться всем вместе, пока мы его не найдем.

– Наверное, он где-то на острове, – предположил Армстронг.

Блор, который наконец присоединился к ним, полностью одетый, но еще не бритый, поинтересовался:

– А куда девалась мисс Брент? Тоже загадка…

Но пожилая дама вошла с улицы в холл одновременно с ними. На ней был макинтош.

– Море сегодня такое же, как вчера, – сообщила она. – Вряд ли можно ожидать лодки.

– Вы что, бродили одна по острову, мисс Брент? – удивился бывший инспектор. – Неужели вы не понимаете, как это безрассудно?

– Уверяю вас, мистер Блор, я чрезвычайно внимательно смотрела по сторонам, – возразила женщина.

Блор фыркнул.

– А Роджерса вы там не видали? – спросил он.

Бровки мисс Брент поползли наверх.

– Роджерса? Нет, я сегодня его вообще не видела… А что?

Судья Уоргрейв, полностью одетый, чисто выбритый, с искусственной челюстью во рту, спускался к ним сверху. Подойдя к распахнутой двери столовой, он произнес:

– Ха, как я вижу, стол к завтраку он накрыл.

– Это он мог сделать еще вечером, – возразил Ломбард.

Все вошли в комнату и стали рассматривать аккуратно расставленные тарелки и приборы возле них. Чашки стояли на буфете. Рядом с ними – готовая подставка для горячего.

Первой это заметила Вера. Она вцепилась в руку судьи, и тот поморщился, ощутив тиски ее атлетических пальцев.